великого князя Рязанского Василия Ивановича и младшей сестры Ивана III Анны. Судя по всему, брак 16-го Рязанского князя был вынужденным. Через два дня после венчания молодые отправились в Рязань.

Василий Иванович княжил 19 лет, и все это время ни разу не было нарушено его «доброе согласие с Москвою», то есть он ни разу не попытался выйти из-под опеки московского князя.

Далеко не последнюю роль в жизни рязанского княжества во второй половине XV в. играла княгиня Анна Васильевна. Пользуясь расположением к себе брата, она поддерживала его дружеское отношение к рязанцам. Анна часто гостила у родных в Москве, где она 14 апреля 1467 г. даже родила сына Ивана.

Возможно, благодаря посредничеству Анны Васильевны в княжение Василия Ивановича Пронский удел окончательно присоединился к Рязани. Неизвестно, когда умер Иван Владимирович Пронский. Около 1427 г. он был еще жив и отъехал к Витовту, но в 1434 г. в Пронске уже княжили его сыновья, как видно из договорной грамоты Ивана Федоровича с Юрием Галицким.

После Ивана Владимировича остались три сына: Федор, который наследовал титул великого князя, Иван Нелюб и Андрей Сухорукий. В договоре 1447 г. также упоминаются князь пронский «с братьею». Далее источники не упоминают о Пронске как об отдельном княжестве. Надо полагать, что пронские князья в 60— 70-х гг. XV в. уже не играют прежней роли, а их потомство вступает в круг княжеской аристократии при московском дворе. Каким образом и при каких обстоятельствах совершилось присоединение Пронского удела к Рязани, историкам неизвестно. Во всяком случае, великий князь Рязанский Василий Иванович при кончине благословляет городом Пронском своего старшего сына. Конечно, это присоединение не могло иметь места без разрешения Ивана III.

7 января 1483 г. внезапно во время обедни скончался Василий Иванович. Ему было не более 35 лет. У князя осталось два сына – Иван и Федор. Позднейшие родословные приписывают Василию Ивановичу еще третьего сына, Петра, родившегося в 1468 г. и умершего еще при жизни отца, а также неизвестную по имени дочь, в январе 1498 г. выданную замуж за князя Федора Ивановича Бельского.

По завещанию отца старшему сыну Ивану с титулом великого князя достались города: Переяславль Рязанский, Ростиславль и Пронск, а младшего отец благословил Перевитском, Старой Рязанью и третьей частью из переяславских доходов. Оба князя были очень молоды, и шестнадцатилетний Иван еще долго находился под властью своей матери княгини Анны.

В том же 1483 г. отношения между Москвой и Рязанью были определены новыми договорными грамотами. Великий князь Рязанский Иван Васильевич обязывался считать Ивана III и его сына старшими братьями и приравнивался к удельному московскому князю Андрею Васильевичу. Далее он обязывался всегда быть заодно с Москвой, не сноситься с литовским князем и не вступать в литовское подданство, а также не сноситься с теми удельными князьями, которые ушли в Литву.

Границы между княжествами назначались уже другие. Из прежних пограничных линий сохранилась только та, которая шла от Коломны вверх по Оке, Цне и Владимирскому порубежью. Особенно сократились рязанские пределы на западе. С этой стороны они отодвинуты почти на те же места, по которым проходили в начале XIII в., то есть все позднейшие приобретения рязанцев в северских княжествах навсегда отошли к Москве. На востоке в Мещере рязанский князь отступился от всех мест, купленных его предшественниками, начиная с Олега Ивановича.

Федор Васильевич обязывался: «держать Великое княжение Ивана честно и грозно без обиды; хотеть ему везде и во всем добра, быть с ним заодно на всякого недруга и не ссылаться ни с кем без его ведома. Великий князь обещал жаловать его и печаловаться о его отчине. Никто из них не должен вступаться в чужой удел и искать его под братом или под его сыновьями».

Далее говорилось: «…а не будет у меня детей, и мне великому князю великим княженьем благословити тобя своего брата, а не будет у тобя детей, и тебе моему брату своей отчины не отдати никоторою хитростью мимо меня великого князя».

Мать их, княгиня Анна, кроме своих купленных дворов в городе, получала четверть всех доходов в обоих уделах.

«Орду знает только один великий князь, и платит ясак татарским царевичам как от себя, так и от своего брата», – говорилось в договоре.

Далее обозначались границы уделов, хотя не везде ясно и определенно. Удел Федора состоял из двух неравных частей: большая сосредоточилась около Старой Рязани, меньшая – около Перевитска. В самом Переяславле Рязанском Федору отделялись часть княжеских дворов в городе, посад, несколько мельниц, луг и поле возле города, треть городских пошлин и часть в судебных городских доходах. Разные княжие люди: ловчане, рыболовы, псари и пр. были также поделены между братьями. Младший обязывался поддерживать треть городских укреплений. Князья не должны были покупать друг у друга сел и держать закладней.

Отношения удельного Рязанского князя к старшему брату, если судить по договору, были почти те же самые, в каких последний находился к великому князю Московскому и в каких к Ивану III состояли его младшие братья. Но фактически имели силу только экономические статьи договора, а в делах политики оба князя были покорными слугами Ивана III.

О взаимоотношениях Москвы и Рязани в конце XV в. известно крайне мало, вот я и вынужден подробно цитировать скучные «докончанья». Но сейчас мы перейдем к куда более интересному вопросу, всячески избегаемому царскими, советскими и нынешними историками. Обратим внимание на упоминание о татарах в тексте договора. Князь Федор обязуется «не знать Орду» и «платить ясак татарским царевичам».[144] О чем тут речь? Ведь на дворе 1483 год, и Русь уже три года как избавилась от ордынского ига.

Чтобы разобраться в ситуации, нам придется вернуться во времена Великой усобицы.

В начале 40-х годов XV века трусливый Василий II одновременно платил дань сразу двум ханам – сарайскому Кичи-Мухаммеду и кочевавшему в причерноморских степях Сеим-Ахмету.[145] Надо ли говорить, что это не понравилось казанскому хану Улу-Мухаммеду. Надо же – двум его конкурентам улусник Васька платит, а ему, самому ближнему хану, – нет!

Весной 1445 г. Улу-Мухаммед отправил двух своих сыновей, Махмуда (в русских летописях Мамутякяк или Махмутек) и Якуба, в поход на Москву. В июле им навстречу отправился и Василий II с московской ратью. По пути к нему присоединились вассальные князья Иван и Михаил Андреевичи и князь Василий Ярославич.

Московское войско подошло к Суздалю и разбило лагерь на реке Каменке. 6 июля в стане началось движение – ратники одели доспехи, подняли знамена и выступили в поле. Но татар не было видно, и Василий Васильевич вернулся в лагерь и сел с князьями и боярами ужинать. Пили и гуляли долго, спать легли под утро. Великий князь проснулся поздно, отслушал заутреню и собрался было опять лечь спать, но тут разведка донесла, что татары переправляются через реку Нерль. Великий князь тут же послал поднимать войска, сам надел доспехи, поднял знамена и выступил в поле.

В битве у Спасо-Евфимьевского монастыря русские поначалу стали одолевать, татары отступили. Но многие русские, по словам летописца, «начаша избитых татар грабить». Этим воспользовался бек Кураиш, который завернул своих бежавших киргизов и контратаковал русских. Московская рать была вдребезги разбита. Василий II, его двоюродные братья Михаил Андреевич Верейский и Иван Андреевич Можайский попали в плен и были отправлены в Казань.

Затем татары разграбили Суздаль и, перейдя через Клязьму, стали напротив Владимира, но штурмовать его не решились и отправились назад через Муром в Нижний Новгород.

Когда в Москве узнали о пленении Василия II, то «поднялся плач великий и рыдание многое». Но за этой бедой пришла и другая: ночью 14 июля «загорелась Москва и выгорела вся, не осталось ни одного дерева, а каменные церкви рассыпались и каменные стены попадали во многих местах». Людей погибло много, по одним данным – 700 человек, по другим – гораздо больше, потому что из города мало кто бежал: боялись татар. Добра всякого сгорело множество, так как в Москве собрались жители других городов и окрестных сел и готовились к осаде.

Паника в Москве была пресечена приходом Дмитрия Шемяки, который взял власть в свои руки. Между тем Улу-Мухаммед отправил в Москву своего посла мурзу Бигича с поручением возвести на великокняжеский престол Шемяку. Дмитрий очень обрадовался, так как давно мечтал об этом. Вместе с Бигичем он отправил к хану своего посла Федора Дубинского, чтобы выразить Улу-Мухаммеду благодарность за оказанную честь. Бигич и Дубинский до Мурома ехали на лошадях, а там пересели на судно. Так пожелал Бигич: он хотел полюбоваться речными просторами Оки.

Но пока Бигич пьянствовал в Москве и путешествовал по Оке, хан Улу-Мухаммед был убит в Казани