— Усыновить Юкио? — повторяет он удивленно.
Они продолжают разговаривать почти шепотом. Я больше не прислушиваюсь к их словам и засыпаю.
Мы в парке.
— Папа, смотри! — кричит
Он с удивлением смотрит на машину из песка. Но говорит только: «Красиво», — слегка улыбаясь. Теперь я леплю поезд. Вместе со мной
— Можно я буду твоей женой, когда вырасту? — шепотом спрашивает
— Ну конечно! — отвечаю я тоже шепотом. — А почему ты хочешь стать моей женой?
— Потому что ты такой же хороший, как мой папа, — объясняет
Вдруг
— Чуть не забыла!
И достает из сумки две створки хамагури, перевязанные бумажной ленточкой. Ракушка такая большая, что
— Это тебе, — говорит она, протягивая мне ракушку. — В одной створке написано твое имя, а в другой — мое. Внутри лежит камешек.
— Спасибо. Только я не умею читать.
— Ничего, — успокаивает она. — Скоро научишься в школе. Я учусь читать дома с мамой.
Я трясу ракушку, держа ее обеими руками: тук-тук-тук… Стучит камешек внутри.
— Как мне нравится! Сохраню ее на память. Никогда не забуду, что ты станешь моей женой.
— Не открывай ракушку. Не открывай до нашей свадьбы.
— Хорошо. Обещаю.
Возвращается мама. Мне пора уходить.
— До завтра! Пока!
Вечером мама говорит мне:
— Завтра мы идем в церковь в последний раз.
Я спрашиваю:
— Можно мне потом поиграть в парке?
— Да, если будет хорошая погода… Послезавтра мы сядем на поезд и поедем в Нагасаки.
Слово «Нагасаки» кажется мне таким же волшебным, как «Камакура» — название места, куда господин Такагаши возил нас однажды.
На следующее утро начался ливень. Мне грустно. Я не смогу поиграть с
В церкви день проходит как обычно. Игры, обед, потом отдых с моими ровесниками. Тот мальчик по- прежнему прячет мои башмаки и отбирает десерт. Но после ужина, вместо того чтобы возвратиться домой, мы с мамой идем в кабинет Шинпу-самы. Пока она с ним разговаривает, я сижу в старом кресле и смотрю в окно. На улице моросит дождь. Думаю о
Шинпу-сама достает что-то из ящика стола. Потертая тряпичная сумка. Он кладет ее на стол. Мгновенье мама смотрит на сумку, не отрываясь. А потом говорит удивленно:
— Это же сумка моей мамы!
— Именно так.
— Что в ней?
— Дневник.
— Мамин дневник? Вы его читали?
— Нет, — отвечает Шинпу-сама. — Я не знаю того языка, на котором она писала.
Мама вытаскивает дневник из сумки. Перевернув несколько страниц, она принимается читать, склонив набок голову. Шинпу-сама подходит ко мне и берет меня на руки. Я дотрагиваюсь до его бороды.
— Юкио, ты очень послушный и терпеливый, — говорит он. — Всегда заботься о своей маме, как теперь.
— Да, я никогда не стану обижать женщин.
Он улыбнулся и крепко прижал меня к себе. Моя щека коснулась чего-то влажного. Я поднял голову: сверху на мое лицо капали слезы.
— Почему вы плачете? — спросил я, вытирая его слезы рукой. — Потому что мы скоро уезжаем?
Он покачал головой:
— Нет. Потому что я горжусь тобой. Ты вырастешь настоящим человеком.
Он снова прижал меня к себе.
— Юкио, подожди меня в передней, — просит мама. — Мне нужно поговорить с Шинпу-сама.
Шинпу-сама опускает меня на пол, и я выхожу из кабинета. Ищу свои ботинки, их нет ни в прихожей, ни в мусорном баке, ни за деревом, ни под перевернутым ведром. Босиком обхожу вокруг церкви.
— Юкио!
Я оборачиваюсь. Женщина, которая готовит еду, машет мне рукой из окна. Она показывает наши с мамой башмаки и говорит:
— Я высушила их возле огня, они были насквозь мокрые.
Я беру свои ботинки, они еще теплые.
— Спасибо!
— Пойдем со мной, — улыбается она.
Мы стоим у статуи Марии. Женщина опускается на колени.
— Помни, что я всегда буду молиться за вас с мамой.
Закрыв глаза, она читает молитву. Я слушаю, рассматривая младенца на руках у Марии. Наконец она говорит:
— Помню, как ты родился. Ты сразу был таким красивым. Скоро тебе исполнится пять лет. Я рада, что теперь у тебя есть папа. Господин Такагаши очень тебя любит.
Вышли мама и Шинпу-сама. Мама несет под мышкой сумку. Опустив голову, она благодарит Шинпу- саму и эту женщину:
— Спасибо большое. Никогда не забуду вашу помощь и вашу доброту.
У женщины на глазах слезы:
— Счастья вам.
— Не забывайте, что вы можете вернуться сюда когда угодно, — говорит Шинпу-сама.
Мы выходим из церкви. Они провожают нас до калитки. Потом я много раз оборачиваюсь, чтобы помахать им на прощанье. Они все дальше и дальше.
На следующее утро за нами заходит господин Такагаши. Небо ясное. Светит солнце. Начинается лето. На вокзале в Токио мы садимся в поезд со всеми нашими чемоданами. Из знакомых на вокзале никого. Нет ни
Снова думаю о
