– Куда теперь? – на ломаном русском языке спросил уставший чех.

– На барахолку, – ответила я, решив поменять внешность.

«Блошиный рынок» уже закрывался. Купив у какой-то бабульки побитое молью выцветшее платье, сохранившееся со времен войны, и такую же шляпку с пыльными искусственными розами на тулье, я, содрогаясь от отвращения, нацепила это рубище на себя и, присмотрев очки с плюсовыми диоптриями, решительно водрузила их на нос. Водитель, увидев меня, удивленно вытаращил глаза. По его виду я поняла, что у меня наконец появился шанс выбраться из города.

У вокзала по-прежнему стоял джип. Втянув голову в плечи, я, как каракатица, вылезла из такси и, подволакивая ногу, засеменила к билетным кассам. Глаза нещадно болели. В этих дурацких очках приходилось идти чуть ли не на ощупь, но это даже играло мне на руку. Образ подслеповатой идиотки, только что покинувшей дурдом, удался на славу…

К вечеру следующего дня я уже была в Москве, а еще через два дня в Новосибирске. Сняв деньги с банковского счета, купила небольшую квартиру, обставила ее по своему вкусу и потихоньку стала приходить в себя. Со временем у меня появился вкус к жизни. Выглядеть старой и некрасивой не хотелось. Да и какая старость в двадцать шесть лет! Несколько раз съездив в столицу и сделав ряд дорогостоящих операций, я навсегда распрощалась с уродливыми шрамами, портившими мою внешность. Коррекция фигуры и специально составленная диета довершили дело…

…Тот вечер я запомнила в мельчайших подробностях. Около шести позвонил Савелий. Он собирался навестить меня после работы…

– Хорошо, – говорю я, – приезжай, буду тебя ждать, – и бегу в комнату переодеваться. Времени у меня немного – пятнадцать минут. Савелий человек пунктуальный, скоро он появится здесь…

– Ну вот ты и стала прежней, – улыбается Савелий, протягивая мне букет свежих хризантем. – Словно ничего и не было…

– Я уже так привыкла к хирургическому ножу, что теперь и не представляю, как буду жить без всего этого, – смеюсь я и с удовольствием смотрю на себя в зеркало. – Я красивая?

– Красивая, – кивает Савелий, опуская глаза.

– Тогда это дело надо отметить, – улыбаюсь я и приглашаю Савелия в ресторан.

Мы сидим в уютном зале, потягивая виски, и болтаем обо всем на свете. Затем, прихватив неоткрытую бутылку с собой, выходим на пустынную улицу. Я беру Савелия под руку и говорю:

– Поехали к Мишке! Он составит нам компанию…

Савелий испуганно смотрит на часы:

– Слишком поздно, Вера! Мы поедем к нему завтра.

– Савелий, ты… – в который раз не договариваю я свой вопрос!

Савелий понимает меня сразу:

– Я его не убивал, Вера. Клянусь!

Рядом с нами внезапно останавливается джип с тонированными стеклами. Из джипа выходят крепкие ребята, открывают задние дверцы и спускают на землю инвалидную коляску. Вздрогнув, я узнаю Макара. Он, как всегда, отлично одет. Я смотрю на его брюки и пытаюсь понять, что под ними находится.

– Привет, Верунь, – говорит Макар и, перехватив мой взгляд, поясняет: – Это протезы, девочка моя. Качественные немецкие протезы. Ноги, к сожалению, оторвало.

Двое мордоворотов, заломив Савелию руки, заставляют его лечь на землю. Макар вынимает пистолет и наставляет его на меня. Я улыбаюсь, понимая, что это конец.

– Сделай глоток, – протягиваю я бутылку Макару. – Это «черный бархат». Мой любимый… Ты мне всегда его покупал…

Макар делает глоток и передает бутылку мне. Взяв ее, я стараюсь унять нервную дрожь. Затем смотрю на Макара и, удивляясь собственной смелости, спрашиваю:

– Макар, а это больно, когда отрывает ноги?

– Больно, – серьезно отвечает Макар. Он и не думает отводить пистолет.

Один из мордоворотов не выдерживает и говорит:

– Макар, если ты сам не можешь, дай я ее пристрелю. У меня рука не дрогнет!

– Я сам! – кричит Макар, снимая пистолет с предохранителя.

Я смотрю на Макара в упор и спрашиваю:

– Макар, это ты убил моего мужа?

– Я, – кивает Макар. – Сначала я убил своего лучшего друга. Он мне до сих пор по ночам снится. Затем я взорвал твой ресторан, устроил бойню на пикнике, а потом убил твоего мужа. Яне рассчитывал, что в момент взрыва ты будешь рядом. Верка, а ты отлично выглядишь для душевнобольной женщины.

– Я в порядке, – с облегчением улыбаюсь я. – Я в полном порядке. Я знала, что это ты…

Пистолет в руке Макара больше не дрожит. Десять… девять… восемь… семь… Открыв сумочку, я достаю косметику и начинаю подкрашивать себе губы… Шесть… Пять… Четыре… Помада у меня стойкая, сразу не сотрется… Три… Два… Красные губы на мертвом лице… На мертвом… лице…

– Стреляй Макар, я готова! – говорю я.

– К чему? – Макар ошарашено смотрит на меня.

– К смерти, – устало поясняю я. – Я хочу умереть красивой. Я хочу, чтобы ты пожалел о том, что сейчас сделаешь.