– Но, дорогой дядюшка, – запротестовал Мунетоки, – запрещено торговать теперь с Китаем, большая часть которого в руках монголов.

– Так как я старший член Совета бакуфу, правила бакуфу меня не связывают, – сказал Бокуден еле слышно. – Информация, которую я собираю среди китайских ремесленников, служит для обхода закона.

«Нетерпимый, как всегда, – думала Танико. – Как долго будут другие самурайские кланы строить свое богатство посредством нарушения правил, которые он сам помогал составлять?»

– Ремесленники озабочены обменом их громоздких ценностей на меньшие и более компактные количества золота и драгоценности, – сказал Бокуден. – Они сказали моим агентам, что монголы почти взяли Линьнань и захватили императора Сун. Если захват Китая завершится, Кублай-хан опять обратит свое внимание на нас. Ремесленники говорят, что он основал ведомство для наказания Гу-паня, возглавляемое одним из тех, кто хорошо знает нашу страну – Аргуном Багадуром.

– Мы победили их в первый раз, и мы победим их снова, – сказал Мунетоки.

– Что является даже ещё более печальным, – сказал Бокуден, не замечая своего племянника, – это то, что сегун, командующий нашими вооруженными силами, по сути – ребенок.

«Теперь он приближается к цели этой встречи, – подумала Танико. – Он хочет устранить Саметомо».

– Мой дорогой родственник, сегун заставит вас править, как ему нужно, дядя, – сказал Мунетоки.

– Это было бы нужно, если бы я мог править в самом деле, но я не могу, – сказал Бокуден. – Я не свободен, чтобы издавать приказы, которые мне кажутся самыми лучшими, но я должен улучшить Совет бакуфу. Моя позиция также уязвима, так как я управляю от имени Саметомо, а Саметомо не подходит на роль сегуна…

– На самом деле и никто больше не подходит! – рассердился Мунетоки.

«Мунетоки просто не способен на коварство», – подумала Танико. Он и Риуичи сошлись перед встречей на том, что они согласятся со всем, что скажет Бокуден, чтобы он проговорился. Но Мунетоки не смог удержаться от спора.

– Господин Хидейори не сложил правил о том, как выбирать следующего сегуна, – указал Бокуден. – В самом деле, было бы смешно говорить, что семья Хидейори содержит ведомство по предписаниям богов, как императорская ветвь. Далее если сёгунат осуществляет принадлежность к Муратомо посредством божественного права, Саметомо является на самом деле Такаши, а не Муратомо. Позволим ли мы прямым наследникам Согамори смелость, подобно спелому фрукту, получить власть, за которую поколения Муратомо боролись и умирали?

– Мы, Шима, – сами Такаши, – указал Мунетоки.

– Да, брат, – размышлял Риуичи, – я удивляюсь, если ваша цель, вызванная Муратомо, является столь великой вследствие того, что вы лишь недавно обратились к ней.

Танико прикрыла рот рукою, чтобы скрыть усмешку.

– Более того, – продолжил Бокуден. – Этот мальчик-сегун слушает только мою дочь, а не меня, своего официального начальника. Она не может не оказать плохого влияния на него.

Позади ширмы Танико усмехнулась.

– Наша маленькая Танико – смышлёная, проницательная дама с сильной волей, – сказал Риуичи. – Более того, она очень религиозна.

– Её воля не сильная, а упрямая, – огрызнулся Бокуден. – С самого детства она была непослушной. Она слишком взрослая, проницательная? Да, она провела годы среди монголов. Только богам известно, сколько тайных связей она может иметь с ними. Будучи религиозной, она придерживается той иностранной секты дзен, чьи доктрины звучат как бред сумасшедшего. Если она так религиозна, позвольте ей уйти в женский монастырь, где она может принести меньше вреда.

Голос Мунетоки дрожал от гнева:

– Я имею честь быть учителем молодого сегуна в военном деле.

Риуичи говорил с несвойственной ему строгостью:

– Мунетоки, успокойся. Я запрещаю тебе противоречить твоему дяде, главе нашего клана и действительному главе бакуфу. Ты забываешься. Извинись перед господином Бокуденом!

Повисла продолжительная тишина. Когда Мунетоки заговорил снова, это был твёрдый голос, который, как знала Танико, был результатом строгой самодисциплины.

– Пожалуйста, прими мои извинения, дорогой дядя, – сказал он. – Мне стыдно.

– Так-то лучше, – сказал Риуичи. – Ну а теперь, господин Бокуден, ты указал на некоторые ребяческие недостатки сегуна. Но кому иному можно было бы отдать ведомство с уверенностью?

– Есть сын моей старшей дочери, который женат на Ашикаге Фукудзи. Ашикага – ветвь Муратомо. Есть также сын моей второй дочери, который женат на дочери предводителя ветви Нагоя Муратомо. Со смертью Хидейори и Юкио, Нагоя Муратомо являются теперь старшей ветвью клана.

– Извини меня, дорогой братец, – сказал Риуичи, – но почему эти твои старшие сыновья являются более подходящими, чем Саметомо?

– Они Муратомо по крови, а не по усыновлению, – сказал Бокуден. – И они, и их матери послушны мне во всём.

– Конечно, – сказал Риуичи. – Однако есть много серьёзных замечаний к каждому из этих молодых людей. Например, Нагоя Муратомо сражался на стороне Такаши почти до конца Войны Драконов. И, сменяя сегуна на Ашикагу, мы должны вызвать зависть Вады и Миуры. Конечно, это приходило тебе в голову. У тебя есть другие кандидаты?

– Если так много возражений к любому кандидату, то я могу скромно предложить свою