Слушая эти слова, Дзебу словно разрывался пополам.

– Сенсей, я снова умоляю вас…

Ейзен поднял руку, призывая его к молчанию.

– Не связывай себя ответом сейчас. Дай время своему дару понимания Сущности помочь тебе в размышлении над этой задачей.

Дзебу горько рассмеялся.

– Сенсей, пять лет назад Орден помог мне сделать так, чтобы мне пришлось вернуться в Камакуру по её просьбе. И тогда наша любовь, которую я считал мёртвой, вновь ожила. Теперь Орден говорит мне, что я должен снова отказаться от неё. Что же, братство считает, что мне достаточно пяти лет с ней? Если бы я прожил с ней целую жизнь, и этого было бы мало. Я отказываюсь уезжать, сенсей. Передайте им это. Мне не нужно время на обдумывание!

Ейзен пожал плечами и похлопал Дзебу по колену.

– Только ты можешь решить, выполнять просьбу или нет. На этом основана вся философия Ордена.

Он поднялся на ноги и подошел ко входу палатки. Каге последовал за ним.

– Я никогда не расстанусь с ней!

– Сегодня будет дождь: облака уже закрывают луну. Доброе утро и до свидания, господин Дзебу!

После того как они ушли, Дзебу вышел из своей палатки и стал, сидя на вершине холма, смотреть на туманный рассвет, поднимавшийся над гаванью. Самураи беспокойно ходили по стене, которая шла вдоль берега, повторяя его изгибы. Он попытался угадать, где сегодня будет атака, потом что-то сердито проворчал, мысленно отвечая отказом на послание Ордена, переданное Ейзеном. «Если они думают, что я откажусь от неё после стольких лет, они дураки», – сказал он себе. Но «они» не были дураками, Дзебу это знал. Он с печалью подумал о храмах, которые стояли теперь пустыми по всей Японии. Те, кто жил в них, были самыми мудрыми и посвящёнными в великие тайны людьми из всех, кого он знал. Они были его семьей. По привычке Дзебу вынул из своей одежды драгоценный Камень Жизни и Смерти – и печально положил его обратно: эта святыня теперь значила для него не больше, чем кусок стекла. Ордена Зиндзя больше нет. Драгоценного Камня нет. Тайтаро нет. Теперь они хотят отнять Танико. Это система: они отрывают его от всего, что становится ему дорого. Но посвященный Ордена зиндзя не должен иметь привязанностей. Он знал это ещё в начале своей жизни. Как же он сумел приобрести их так много?

В середине Седьмого месяца Южный флот Янцзы с большим опозданием присоединился к флоту из Кореи в заливе Хаката. Это означало ещё четыре тысячи судов и сто тысяч китайских солдат на них. На следующий день после того, как новый огромный флот захватчиков появился в заливе, ещё до восхода солнца военачальники оборонявшейся армии собрались на совет в павильоне, к северу от Хакосаки. Их было десять, и среди них были представители всех провинций Страны Восходящего Солнца. Каждый немного отличался от других по форме доспехов и говорил с акцентом своей провинции, но все были одинаково спокойны и серьёзны и все скрывали за этим внешним спокойствием сильную тревогу и озабоченность. На почетном месте – на возвышении под стеной павильона – сидел молодой сегун Саметомо. Его глаза горели от возбуждения, страстного нетерпения и тревожного интереса. Дзебу сидел в группе младших по званию командиров и кенинов, которые были вызваны, чтобы дать советы и получить приказания от старших. С лёгким беспокойством он заметил, что Саметомо был в боевых доспехах и с мечом Хидекири за поясом. Саметомо почти нечего было говорить, пока полководцы излагали свои планы отражения новой угрозы. Но когда они закончили, среди собрания зазвучал юношеский голос сегуна. Руки Саметомо дрожали, когда он подкреплял свои слова жестами.

– Благородные вожди и отважные командиры! Наступающий день и несколько следующих дней решат судьбу Страны Восходящего Солнца. До сих пор я не участвовал в боях, поскольку был убеждён, что жизнь сегуна не должна подвергаться опасности. Но если мы теперь проиграем сражение, будет неважно, жив сегун или нет. И сегодня я иду в бой! Прошу вас, господа, указать мне место в рядах обороняющихся войск.

Многие командиры приветствовали решение сегуна одобрительными возгласами. Его слова взволновали и самого Дзебу. Монах-воин не хотел разрушать надежды мальчика, но он пообещал Танико сделать все, что в его силах, чтобы не дать Саметомо участвовать в боях. Помимо материнских страхов любимой, у Дзебу были серьёзные причины поступить так: смерть Саметомо была бы таким бедствием, от которого войска Страны Восходящего Солнца могли бы не оправиться вообще. Дзебу попросил разрешения заговорить.

– Я сражался во многих боях, благородные воины, и прошу вас представить себе, что будет с нашими войсками при всей их храбрости, если в этот решающий момент они узнают, что сам сегун убит в бою. Как раз потому, что нам будет так трудно сдержать натиск врага теперь, когда его силы втрое больше, чем прежде, для нас ещё важнее, чтобы с нашим сегуном не случилось никакого несчастья. Я прошу его светлость избавить нас от страха за его безопасность, а вас, благородные командиры, прошу, умоляйте сегуна, чтобы он не подвергал опасности свою высокую особу!

Когда Дзебу сел на место, участники совета негромко заговорили все сразу, соглашаясь с ним. Над заливом Хаката начинался рассвет. Глядя с берега вниз, Дзебу видел большие погребальные костры, на которых рабы сжигали сложенные штабелями трупы врагов. Тела убитых самураев уже были отвезены дальше от моря для более достойных похорон, также путем сожжения. Работники разбирали сломанные монгольские боевые машины, чтобы использовать их деревянные части. В некоторых местах вытаскивали на берег прибитые к нему волнами повреждённые корабли. Монгольские сампаны, затонувшие дальше от берега, были оставлены на месте, чтобы их громоздкие корпуса преграждали путь врагам, которые захотят высадиться на сушу. Еще дальше в заливе – флот захватчиков. Они уже подняли многие из своих парусов, и их корабли начинали движение к берегу. Были слышны визгливые голоса врагов, выкрикивавших боевой клич, и барабаны на кораблях начинали отбивать свой неудержимо накатывавшийся грозный напев. Дзебу снова переключил свое внимание на вожаков. Саметомо смотрел на него так, словно хотел убить.

Миура Цумиоши, старший по званию среди военных, обратился к молодому сегуну:

– Ваша светлость, мы считаем, что монах из Ордена зиндзя сказал верно: ваша гибель могла бы стать тем самым ударом, который ослабил бы дух наших воинов настолько, что позволил бы монголам прорвать наш строй. Мы нижайше просим вас отказаться от намерения участвовать в сражении.

Лицо Саметомо побагровело. Он был Верховным главнокомандующим этих воинов и всех самураев Страны Восходящего Солнца. Но на Священных Островах руководство никогда не бывало единоличным. И руководитель, пренебрегавший мнением своих подчинённых, быстро терял их поддержку. Саметомо понял,