В один из дней Вилия объявила:

– Скоро к нам приедет гость. Из Москвы, мастер восточных единоборств. При посвящении получил имя Санжар. И два ученика с ним. Это не наша Школа, но все равно интересно.

– Вот не думала, что вокруг бродит столько Мастеров, – удивилась я. – Мне казалось, будто их в каждом поколении один, два, ну, от силы три, а оказывается, тьмы и тьмы.

– Не преувеличивай, – улыбнулась Вилия. – Кроме того, Санжар – мастер с маленькой буквы, в смысле, умелый, знающий человек, но не Учитель. Хотя в своем карате он продвинулся далеко, то есть добрался до духовной подоплеки борьбы. Кроме того, – Вилия посерьезнела, – одно из главных правил Школы гласит: учителей всегда хватает – учеников недостаточно.

– А зачем они приезжают?

– Познакомиться. Подробнее сами расскажут.

В четверг на большой перемене Вилия подошла ко мне и таинственным голосом сообщила.

– Санжар здесь. Сразу после работы отправляйся к Видмантасу. Будет интересно.

Вернувшись из школы, я наскоро перекусила, переоделась и понеслась на Антакальнис. В комнате возле камина сидели все наши: Видмантас, Вирга, Юрате, Андрэ с Вилией и трое незнакомцев. Первый постарше, лет тридцати, смуглый, с острым подбородком и глубоко посаженными глазами. Второй – совсем молоденький симпатичный блондин с хорошей улыбкой, и третий – высокий, с юношескими прыщами, наверное, еще школьник. Когда я вошла, старший повел носом, словно гончая собака, окинул меня быстрым взглядом и сразу отвел глаза в сторону, блондинчик улыбнулся, а школьник не обратил внимания, продолжая смотреть перед собой, словно разглядывая в пространстве лишь ему видимую картинку.

– Таня, – представил меня Видмантас, – наш новый товарищ, человек с уникальными способностями.

–Санжар, – кивнул головой старший.

– Анатолий, – улыбнулся блондин, – для друзей можно Толя.

Школьник продолжал сидеть, не двигаясь.

– Игорь, – представил его Санжар, – а чтоб не путать с вашим Мастером – Игорь маленький.

Голос у него был вкрадчивый, но не внушающий опасений, спокойный голос уверенного в себе человека. Я уселась за спиной Вирги и принялась наблюдать, в новой компании я всегда стараюсь спрятаться и, не торопясь, разобраться в обстановке.

На ковре стоял уже знакомый поднос, но закуска на сей раз была иная: круглые, начинающие черстветь лепешки, дешевые конфеты, в основном карамельки в ярких обертках, большой кусок халвы в грубой оберточной бумаге и несколько бутылок водки.

– Ребята вернулись от Мирзы, – шепнула Вирга, щекоча волосами мою щеку, – рассказывают. Водку и закуску Мирза послал для друзей, угощайся.

Я оторвала кусочек лепешки и взяла несколько кусочков халвы.

– Так не годится. – Санжар наполнил до краев рюмку и протянул ее мне. – За друзей.

Деваться было некуда, я выпила и, задыхаясь, сжевала хлеб вместе с халвой. Водка обожгла горло, туго ударила в голову, по телу начали расплываться волны тепла.

– Это не просто водка, – шепнула Вирга. – Видела, как он наливал? Везучая ты, Танюшка, все тебя выделяют.

– Когда они приехали в Москву, – продолжил Санжар, – то прямо на вокзале Мирза подошел к милиционеру и указал на Абая:

– Опасный человек. Проверьте у него документы.

Абай за паспортом, а паспорта-то и нет. Уже потом выяснилось, его Мирза потихоньку вытащил из кармана, пока Абай спал. Ну и повлекли, болезного, в отделение, и давай шерстить, не спекулянт ли, не травку ли везет, и кто такой вообще есть. Абай поначалу пытался объяснять, я мол, ученый, из лаборатории по изучению человека АН СССР, менты, понятное дело, в смех.

– Или, – говорят, – сам колись, голубчик, или мы тебя колоть начнем. Тогда не жалуйся.

Уж не знаю, как, но выпросил Абай у сержантов разрешение по телефону позвонить и набрал Сенкевича, из «Клуба кинопутешественников». Тот сразу примчался, менты чуть не смирно встали, человек-то известный, каждую неделю по телевизору показывают. Короче, отмазал Сенкевич Абая.

Приехал Абай на квартиру к друзьям, а там, о чудо, Мирза чаи гоняет. Народу понабежало, сидят по стеночкам, ловят каждое слово.

– Заходи, – говорит Мирза, – дорогой ученик, расскажи, поведай, как тебя в советской милиции привечали.

Абай молчит, онемевший, а потом спрашивает:

–Ты зачем меня ментам сдал? Знаешь, чем это могло кончиться?

Санжар умолк, выдерживая паузу. Все замерли, ожидая окончания рассказа. Концовка обещала быть эффектной.

– Ты же учиться хотел, – торжественно повторил Санжар слова Мирзабая. – Я и учу. А сейчас снимай штаны и покажи дамам свою голую задницу.

Видмантас восхищено замотал головой.

– И начался, – продолжил Санжар, – хороший день Помпеи. Представляете: умница, деликатнейший человек Абай, сморкаться в другую комнату выходит, голоса не повысит, а тут прилюдно задницу показывать. Несколько секунд он колебался, да тут Мирза рявкнет:

– Скидавай портки, да рубашку задери, чтоб яйца выкатились.

Санжар снова замолк. Работал он театрально, но эффектно. Минута прошла в напряженном молчании. Первым не выдержал Андрэ.

– И снял?

–А кто бы не снял? – хохотнул Санжар. – После трех дней в общем вагоне из Бируни в Москву знаете, какой от него дух пошел! А Мирза не успокаивается. Подзывает к себе хозяйку дома и говорит:

– Абай мой лучший ученик, настоящий Мастер. Достоин, чтобы ему не только руки, задницу целовали. Иди поцелуй.

Хозяйка мнется, гости в напряжении, в общем – немая сцена.

– И поцеловала? – сорвалась Вилия.

– Как миленькая. За ней и другие приложились. В общем, комплексы летели во все стороны, только успевай уворачиваться.

– Круто, – опять повертел головой Видмантас. – Ох, круто.

Не знаю, как бы я отреагировала на эту историю всего месяц назад, но тогда, после долгих разговоров о зеркале для ученика, которое представляет собой Мастер, я начала искать в рассказе Санжара глубинный смысл.

«Наверное, – думала я, – Мирза увидел перед собой зажатых, закрепощенных людей, до самой макушки набитых всевозможными „табу“ и „вето“, не могущих не только взглянуть на себя со стороны, но вообще не способных ни на какое другое действие, кроме наработанных условных реакций.