планете в Водовороте Гейзеров. Он допускал, что длительность дня на этой планете примерно такая же, как и на Земле, а также, что планета движется по орбите вокруг звезды. Слишком много предположений, и все вполне приемлемы. Поэтому Бони предположил, что изменение яркости света означало утро на Лимбо. Единственной аномалией было то, что стекло шлема постепенно покрывалось мелкими пузырьками. Это мог быть побочный эффект перенасыщенности воды углекислым газом. Бони надеялся, что, когда температура стекла сравняется с температурой воды, пузырьки пропадут. Бони мог двигаться дальше, не опасаясь, что его настигнет темнота. А если он вернется на корабль, Лидди может удивиться.

Бони осторожно направился вперед мимо поломанных пик туда, где возвышались целые. Диаметр каждой пики был не больше двух сантиметров. Они были гораздо выше Бони. При ближайшем рассмотрении можно было увидеть, что в середине каждой пики проходит светлая полоса. Бони вытянул руку и двумя пальцами взял пику. Пика немедленно раскололась. Он попробовал еще раз — с тем же результатом. Как бы осторожно Бони ни дотрагивался, пики распадались на две части. Падая, они издавали легкий хрустальный звон, а светлая полоса мгновенно гасла.

Если он хотел узнать, что находится за пределами подводной долины, то ему пришлось бы пересечь лес пик. Чувствуя себя отъявленным негодяем, слишком неуклюжим, чтобы дотрагиваться до чего-либо на этой планете, Бони двинулся вперед. Он чувствовал, что за ним остается целая улица, окруженная развалинами. Если на Лимбо все было таким же хрупким, то людям сюда вход запрещен.

В том месте, где заканчивался лес пик, Бони остановился и оглянулся на корабль. Его очертания по- прежнему просматривались, но смутно. Он казался здесь совсем неуместным. Здесь, на Лимбо, и этот земной корабль, и Бони были чужаками.

Бони махнул рукой. Ему было интересно, сможет ли Лидди его увидеть с такого расстояния. Он зафиксировал в памяти очертания долины, чтобы без проблем вернуться к кораблю, если тот вдруг исчезнет из виду. Наконец он повернулся и начал медленно и осторожно двигаться в направлении подводного хребта, который обозначал конец долины.

Бони почти плыл, но, чтобы продвигаться вверх по склону, ему приходилось прикладывать усилия и упираться ногами в дно. Теперь вместо торчащих вверх пик дно покрывал ковер из шаров темного красноватого цвета. Бони не мог не наступать на них. Несмотря на то, что в соленой воде его вес составлял всего несколько фунтов, шары сплющивались под шагами Бони. Но по крайней мере они не разбивались и не рассыпались в прах. Вместо этого они издавали какой-то странный свистящий звук, напоминающий вздохи старика. После того как Бони убирал с них ноги, шары вновь медленно и тихо расправлялись.

Местная форма жизни? Бони сомневался, но склонялся к этой мысли. Опыт путешествий показывал, что жизнь существует и там, где, по-вашему, она есть, и там, где она, кажется, не может существовать вовсе. Так, жизнь существовала в серных вулканах Ио, в аммониевых облаках Урана, на пятидесятикилометровых сгустках радиоактивного льда на дальних рубежах облака Оорта, даже в каменистой пустыне Тортугас жили вирусы. И все это в пределах Солнечной системы. А если прибавить сюда территории Звездной группы, то разнообразие форм жизни и среды их обитания покажется бесконечным. Так что идея о существовании жизни на Лимбо казалась вполне приемлемой.

А вот наличие разумной жизни было другой стороной вопроса. Бони был готов отрицать ее существование. Внутри Периметра находились тысячи миров, разделенные сотнями световых лет. Но, несмотря на это, существовало всего четыре разумных цивилизации: люди, пайп-риллы, танкеры и энджелы. Спорным оставался вопрос о существовании еще одной, пятой по счету, разумной расы, которая обитала на отдаленной планете Траванкор. Это было огромное существо, по виду напоминавшее гусеницу и носившее имя коромар. Коромар способен был разговаривать. Но, к сожалению, его словарный запас и интересы ограничивались лишь поисками пищи и ее поеданием. Бони тоже любил покушать, может, даже больше, чем коромар, но тот, в отличие от Бони, не знал меры.

Кроме всего перечисленного, существовали еще опасные формы жизни. Но, чтобы быть опасным, совсем не обязательно быть разумным. Надо быть голодным, ядовитым, злым, запуганным и даже смертоносным. Будучи представителем земной формы жизни, Бони не годился в пищу аборигенам Лимбо или представителям других чужих планет. Но, к сожалению, большинство существ понимает это только после того, как попробует на вкус.

Погруженный в такие безрадостные мысли, Бони добрался до вершины хребта. Он догадывался, что проделал путь в двести или триста метров и поднялся на двадцать метров над уровнем, на котором находился корабль. Свет здесь был гораздо ярче. Бони поднял голову и, глядя прямо над собой, попытался определить, сколько метров отделяет его от поверхности. В самом начале Бони решил, что они опустились примерно на шестьдесят метров. Он пришел к такому выводу, учитывая внешнее давление. Однако теперь он понял, что совсем не принимал в расчет атмосферное давление над поверхностью воды. По-видимому, воздух Лимбо содержал кислород, так как вода была им насыщена.

Дальняя сторона хребта растворялась в темноте. Судя по всему, там был склон, который вел в другую долину. Структура дна снова менялась. Теперь его покрывали пучки длинных зеленых нитей, каждую из которых венчали толстые лиловые отростки, похожие на пальцы. Бони решил, что для первого раза зашел слишком далеко. Завтра, если корабль еще не поднимется на поверхность, он внимательнее изучит то, что увидел. Он уже готов был повернуть назад, как вдруг заметил что-то в зеленых зарослях. Пучки, разные по высоте и густоте, беспорядочно покрывали дно. Однако расположение их центров было отнюдь не бессистемным. Они располагались по периметру решетки, составленной из треугольников. Каждый треугольник находился на расстоянии полуметра от своих ближайших соседей.

Растения могли расположиться так сами по себе. По своему опыту Бони знал, что такое расположение может быть обусловлено биологической потребностью в свете и питательных веществах. Но, с другой стороны, растения могли быть посажены в таком порядке...

Бони опустился на колени, чтобы поближе рассмотреть один из пучков. Он протянул руку и дернул за лиловый палец. Тот легко оторвался и расщепился, словно спелый стручок, обнажив несколько похожих на горошины объектов. Одновременно над растением поднялось облачко газа, превратившееся в пузыри. Бони поднес стручок к глазам, чтобы как следует разглядеть странные горошины. Они напоминали съедобные семена сельскохозяйственных культур, но, скорее всего, не годились в пищу человеку. Возможно, и одной такой горошины будет достаточно, чтобы убить Бони. Вдруг краем глаза он уловил вдалеке какое-то движение.

В долине находилось три существа. На таком расстоянии, да еще сквозь толщу воды, Бони не мог определить их размеры. Каждое из существ было округлой формы и переливалось всеми цветами радуги. Казалось, что несколько мыльных пузырей или фигурок, вроде тех, что дети делают из воздушных шариков, обрели жизнь. Однако их движения показались Бони угрожающими. Бони увидел — или ему почудилось — похожую на пузырь голову, качающуюся на тоненьком стебельке, с такими же похожими на пузыри глазами, сферическое разноцветное тело и вытянутые пузыри-щупальца. Все вместе напоминало привидение.

Щупальца несли своих обладателей в направлении Бони. Случайно или намеренно? Выяснять это Бони совсем не хотелось. Все новое, конечно, радовало его, но до поры до времени. Внутри разлился холодок. Бони пригнулся, чтобы хоть как-то спрятаться, развернулся и направился к «Настроению Индиго». Он говорил себе, что у него множество причин, чтобы вернуться назад. «Лидди наверняка волнуется. Хочется есть и пить. Мочевой пузырь переполнен и доставляет неудобство». И, хотя в скафандре имелись соответствующие приспособления, Бони предпочитал вернуться на корабль. Даже нежелательное соседство Фрайди Индиго было сейчас куда предпочтительнее, чем встреча со странными существами, которые скользили за ним над чужеродными посевами подводной долины. Как их назвать? Лимбовцы? Лимбовчане?

Только благодаря единственному обстоятельству Бони не уронил своего достоинства: под водой было физически невозможно бежать.