— Эй, послушайте! Заходят однажды в таверну Платон и Сократ…

— Фу, ну сколько можно! Мы уже сто раз слышали эту историю, — недовольно выкрикнул кто–то. — Милейший Комптон, пора бы уже и освежить свой арсенал, потому как шутки ваши повторяются из года в год!

— Тогда я займусь дамами! — Комптон обхватил леди Анну за талию, и приятели приветствовали этот его жест восторженным ревом. — Как поживаете, моя прекрасная леди? Ну–ка, быстренько поцелуйте меня, ведь нам вас очень не хватало.

— Убери от меня свои грязные лапы, пьяная свинья! Ты, конечно, можешь определить в таверну Платона и Сократа, но меня туда засунуть не удастся!

И Анна, воспылав праведным негодованием и вспомнив, очевидно, о своей благоприобретенной набожности, оттолкнула его с такой силой, что сэр Комптон не устоял на ногах и повалился на руки изумленных приятелей, которые с трудом вернули его в вертикальное — хотя и весьма неустойчивое — положение.

— Меня укусила пчелка! — заплетающимся языком пробормотал Комптон.

— А ты похож на соты для меда! — глумливо выкрикнул кто–то, и собравшиеся встретили это замечание фырканьем и смехом.

— Леди Анна, ваш брат умоляет вас принести ему удачу своим прикосновением. Не заставляйте его ждать напрасно! — прозвучал чей–то баритон из самого центра оживленного улья, в который превратился стол.

При первых же звуках этого голоса придворные мгновенно расступились, как Красное море перед Моисеем, образовав живой коридор. Вцепившись побелевшими от волнениями пальцами в руку Рене, Анна подошла ближе и остановилась рядом с Бэкингемом. Король поднял на нее сверкающие голубые глаза и знакомым — только что прозвучавшим — голосом произнес:

— Леди Анна, добро пожаловать к нам! Без вашей красоты мой двор много потерял, очень много! Ага, миледи Рене, и вам bon soir[26]!

Рене присела в глубоком реверансе рядом с Анной, ощущая на себе десятки жадных и любопытных взглядов. Столь неожиданное внимание отнюдь не привело ее в восторг.

— Ваше величество очень любезны, — пролепетала Анна, и ладонь ее, лежавшая на запястье Рене, внезапно стала влажной.

Из–под опущенных ресниц принцесса наблюдала за тем, как король окинул Анну плотоядным взором.

— Подойдите же сюда, Анна, — принялся он упрашивать ее, — и поцелуйте на удачу мои игральные кости. А его светлость, ваш братец, может воспользоваться услугами мистрис Блаунт.

Его слова были встречены грубым хохотом, за которым последовали непристойные замечания, когда мистрис Блаунт отказалась покинуть свой пост.

— Разве не старалась я угодить вашему величеству? И сегодня вечером вам покровительствует удача.

Все затаили дыхание в ожидании, кто же возьмет верх — старая пассия или новая.

— Но на игральных костях вашего величества уже есть поцелуй, — промурлыкала Анна, переводя взгляд с короля на Бесси, глаза которой метали молнии.

Король улыбнулся. «Как и большинству мужчин, — подумала Рене, — ему нравится, когда женщины соперничают из–за него». Он уже открыл было рот, чтобы заговорить, но Бэкингем опередил его.

— Делай, как тебе приказывает его величество, Анна, — с раздражением бросил он.

Напускная веселость короля Генриха куда–то улетучилась. «Бэкингем — набитый дурак, — решила Рене. — А вот о Генрихе этого не скажешь». Король окинул герцога долгим и внимательным взглядом, а потом посмотрел на Анну.

— Пусть даже на моих игральных костях и впрямь уже запечатлен поцелуй, и даже не один, я, как король, требую почтительного поцелуя из уст представительницы Стаффордов. — Удар был нанесен безжалостно и в самое сердце. Бэкингем покраснел от гнева и унижения.

Зрители затаили дыхание, а Рене с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Не удивительно, что Бэкингем так неистовствует. Король Генрих не просто требовал повиновения — он хотел еще и унизить гордого герцога. Она ждала, что ответит Анна, прекрасно зная, что сказала бы сама на ее месте. Но та лишь глупо хихикнула.

— Господи, избавь меня от столь трудного выбора! Чтобы сделать приятное своему возлюбленному королю, я должна отвергнуть любимого брата!

Рене внутренне застонала. Глупая гусыня! Ей не хватает мозгов, чтобы по достоинству оценить все тонкости столь опасной игры, и сообразительности, чтобы повернуть ее к своей выгоде. Бедная Анна поняла слова короля буквально, тем самым, выставив себя на посмешище и превратив в удобную мишень. Сейчас кто–нибудь непременно воспользуется ее промахом.

— Да, пожалуй, положение и впрямь затруднительное. Оно требует серьезного размышления, — глубокомысленно заметил какой–то джентльмен у стола. Рене, прищурившись, взглянула на темноволосого лорда. Граф Суррей, сын Норфолка. — Заданный вопрос требует ответа. Кого миледи Гастингс любит сильнее — своего брата… или своего короля?

Послышался негромкий гул голосов, после чего воцарилась мертвая тишина. Придворные, затаив дыхание, ждали, как Анна выпутается из ловушки, в которую сама же себя и загнала. Бэкингем вперил в Суррея ненавидящий взгляд.

«А западня и впрямь получилась коварная», — вынуждена была признать Рене. Разумеется, Бэкингем мог прийти на помощь Анне и спасти ее легко и изящно, но гордость не позволяла ему признать старшинство Генриха Тюдора в чем бы то ни было, пусть даже в мелочах. Что же касается короля, то опасный блеск в его глазах свидетельствовал о том, что и ему не понравились грязные маневры Суррея. Тем не менее, ему явно было интересно услышать ответ Анны и увидеть реакцию Бэкингема на него.

Анна, безнадежно заблудившись в потоке опасных подводных течений, страшилась раскрыть рот и вымолвить хоть слово; испуганный взор ее метался по лицам стоящих у стола мужчин. Рене сжалилась над ней и прошептала на ухо нужную фразу. Она почувствовала, как Анна в знак благодарности стиснула ей руку, прежде чем выдавила улыбку и пролепетала:

— Я люблю своего брата так же, как себя саму, но для своего короля я готова пожертвовать жизнью — вот вам мой ответ, милорд.

Она склонилась над столом, чтобы взять в руки королевские игральные кости, давая Генриху возможность полюбоваться соблазнительной ложбинкой в ее декольте, прижала кубики к своим пухлым губам, а потом, сделав книксен, протянула их королю обратно. Весьма довольный ее ответом, его величество метнул кости на стол и выиграл. Зрители дружно зааплодировали.

Рене осторожно высвободила свою руку из пальцев Анны и позволила придворным, стремящимся попасть на глаза королю, оттеснить себя в сторону. Она не дала чувству вины омрачить осознание того, чему она только что помогла свершиться. Король Генрих отнюдь не был невинным агнцем, предназначенным на заклание. Он приказывал казнить людей; жил в роскоши, когда его обнищавшие подданные умирали от чумы и оспы. Он был испорченным и тщеславным господином и неверным мужем. В конце концов, быть может, он и не заслуживал смерти сегодня ночью, но, увы, такова жизнь. Или он, или она. Третьего не дано.

Рене осмотрела комнату в поисках Руже. Взгляд ее вновь столкнулся со взглядом бирюзовых глаз. Светловолосый незнакомец… Судя по довольному выражению его лица, он следил за ней, ожидая, что она опять его заметит. Прислонившись к стене рядом с каким–то бородатым здоровяком, он рассматривал ее так, что в животе у принцессы возникло сладкое тянущее ощущение. Откладывать знакомство дальше не было смысла. Она должна узнать, кто он такой, чего добивается и кому служит. Рене легкой поступью двинулась к нему, огибая танцующие пары. В его ярких глазах она прочла предвкушение встречи, а губы его раздвинулись в улыбке, обнажая полоску белоснежных зубов. Незнакомец оттолкнулся от стены. И вдруг передней вырос какой–то мужчина, заслоняя собой светловолосого гиганта. Рене замерла на месте и оцепенела. Человек Норфолка!

— Сэр Уолтер Деверо, мадам. К вашим услугам. — Назойливый гость поклонился принцессе. — Я решил набраться смелости и представиться в качестве вашего искреннего обожателя и поклонника,