Паскаля: «Люди ограниченные не замечают разницы между людьми», — этот замечает. Узнать бы, как он живет, сколько ему лет, что он любит, кроме работы, кого любит, что у него дома? И вообще в чем его счастье? У каждого же оно свое.

— Отливка поступает разметчикам…

— Ничего себе деталька! — Женя скрылся за шершавым, грубым металлическим сооружением с изогнутыми лопастями.

— Да, деталь. Часть рабочего узла, который вы только что видели. Только там эти части обрублены, обточены, отполированы и, конечно, имеют другой вид. Процесс обработки детали начинают разметчики. Как, Алексей Андреевич, посвятишь товарищей в свою магию или некогда?

Алексей Андреевич опустил развернутый чертеж. Голова с большой проседью, в сети морщин — яркие глаза. Белоснежная рубашка, галстук, даже темный сатиновый халат — все свежо, нарядно. Улыбается он невесело.

— Да вроде и некогда, Сергей Антонович. Заступает в смену Кирпичев, а отливка очень неаккуратная пришла. — Тыльной стороной ладони он чуть коснулся шершавой черной поверхности.

Валерий шепчет:

— Выразительно! Рука и одно слово «неаккуратная», а все ясно.

Алена не утерпела:

— А чем плохая? А кто ее делал?

— Смежники делали. Металл лишний льют. Отливка должна бы весить сто девяносто килограммов, а получаем весом в восемьсот. Представляете?

— Безобразие!

— Шестьсот десять лишку!

— Это же растрата металла.

— Бить их, ваших смежников!

Главный инженер дружески оглядел раскипятившихся студентов:

— Их или не их — вопрос сложный.

— Они тоже не сильно виноваты.

Алена узнала голос одного из ребят, рассуждавших о Чехове, быстро повернулась.

— Так кто же виноват-то?

Карие глаза глянули с вызовом:

— А у вас разве сразу скажешь: режиссер, артист, художник или драматург виноват?

— Со стороны — не сразу, — отозвалась на вызов Алена. Сашка смеялся вместе со всеми, а в глазах осуждение: опять попадет ей за «бессмысленный смех, кокетство»… Ну и пусть — неправда это! — А вы-то, специалисты, можете определить?

— У одного такое мнение, у другого — другое.

— А у вас?

— Я разметчик. Сергею Антоновичу с горы виднее. — Парень, как мяч, перебросил трудный вопрос главному инженеру.

Тот повел бровями, прикидывая, как объяснить.

— Если коротко — неслаженность взаимоотношений. Как у отдельных людей на производстве, да и в жизни, так и между заводами неверные взаимоотношения мешают, верные — помогают. Ну, так вот, о роли разметчика…

Алена слушала жадно и следила за Алексеем Андреевичем и парнем с карими глазами: о чем они спорят? Чему смеются? Какие вообще у них отношения? Откуда этот парень так знает Чехова? Ему физику, математику надо учить. Какую девушку он любит? Может быть, дочку Алексея Андреевича… Или женат уже? Увидеть бы каждого из них дома. Почему-то представляется: у Алексея Андреевича много детей и внуки уже… И в семье дружно, весело, как у Олега. А Сергея Антоновича никто не ждет дома — ему здесь теплее… Детей нет, жена не близкая, и ничего у него, кроме завода. Проверить бы…

— Здесь идет обточка…

На станке вертелась лопасть, резец обтачивал блестящий металл, стружка зло и бессильно извивалась, то подымалась кольцом вверх, то ползла в сторону, то стекала на пол.

— А почему она синяя? — Алена подняла упавшее кольцо.

— Нельзя! Отойдите!

За руку и за платье дернули, потянули назад Алену, а мимо, на уровне ее головы, пролетел синий завиток с зазубренными краями.

— Сумасшедшая, — выдохнул ей в ухо Сашка.

— Вот видите, что бывает. Вы уж вперед меня не рвитесь.

— На поводок ее со строгим ошейником. Она у нас такая.

Алена расхохоталась.

— Вдруг бы эта синяя змея врезалась мне в физиономию — ужас! — Но никакого ужаса она не ощутила. Нет, ничто не помешает ей играть, слышать гремящий аплодисментами зал, крики: «Браво, Маша!», «Браво, Галя!», встречать взгляды стеснившихся у оркестра зрителей, знать, что с ней не хотят расставаться, она нужна… И потом за кулисами… И прийти вот так в цех не чужой — ух, хорошо!

— …Эти станции уже будут самыми мощными в мире. Счет на миллионы киловатт.

Электричество. Из всей физики только электричество так и осталось загадкой. В школе спасали отличная память и добрые подружки. Но что такое эти невидимые, неосязаемые электроны, электрическое поле, электрические волны, радиоволны, радиолокаторы… Радиолокаторы? Уголек затлел под ложечкой.

— О чем ты думаешь?

— Ф-фу! Испугал! Что?

— О чем думаешь?

— Об электричестве.

Набережная пуста. Ни машин, ни пешеходов. На светлом асфальте — неподвижные черные тени столбов. Спят черные дома под блестящими крышами. Луна с отбитым краем стынет на небе, ее двойник бесстрашно купается в холодной черной полынье у берега. Тихо.

Хлопает дверь заводской проходной.

Черные тени побежали по светлому асфальту.

— Столько интересного, столько нужно узнать, а когда? Кошмар!..

— Сколько во всяком деле своих проблем!

— А разметчики-то? Тихая работа, без станка, один на один с отливкой, а оказывается, читать сложнейшие чертежи, знать начерталку, размечать с точностью до… Подумать только — сотых миллиметра!

— Если б не театр, я бы…

— Отстали мы лет этак на пятнадцать.

— Что ты понимаешь в технике?

— Как некое животное в тропических фруктах!

— А ты — академик! Отец и брат на заводе, так думаешь…

— Твоя академия — журнал «Америка».

— Кстати, почитай — не заразно! — Джек хохочет.

— Для кого как. В тебе любой вирус приживается.

— Ну, пойми: самые мощные в мире. Понимаешь — в мире!

— Миллионы киловатт — башка не вмещает!

— Покорная природа — без коварства, таинственности, буйства — скука!

— Покорная? Да у нас в Сибири реки…

Алена слушает не столько слова, а голос, и веселая дрожь разливается по телу:

— В твоей Сибири-то все особенное!

Сашка не ответил — не услышал или сердится? — все спорит с Валерием и Зиной. Алену догоняют Женя с Олегом и Джек.