– Горн можно тушить?
– Туши.
Затихли меха, перестал гудеть горн, и, казалось бы, конец всей работе, но мастер провозился ещё полчаса. На каждом ядре он счистил напильником сегментальный шов и каждое заполировал.
– Этого хватит? - спросил Бэнсон, оставляя на краю наковальни золотую монету и половинку ещё недорубленной.
– Мне? Гинею? - изумлённо-недоверчиво проговорил кузнец и, спрятав в какой-то кармашек под фартуком плату за необыкновенный заказ, поклонился. Сказал проникновенно: - Спасибо за щедрость!
Бэнсон, усевшись в седло, гибко склонился вперёд, подавая на прощание руку вышедшему из кузни мастеру. Тот, подавая в ответ свою, устало сказал:
– Прощай, контрабандист. Долго я тебя буду помнить. Жаль только, сыновья не поверят…
– Они поверят, - сказал с коня Бэнсон и, достав один жёлтый шар, бросил его в машинально подставленные ладони.
– Это что же?! - замер кузнец.
– Это - на память. Или - на чёрный день. Как захочешь. Мне нужно всего восемь. А этот был лишний. Прощай.
Сильно взял с места застоявшийся конь. Рассыпалась и затихла вдали дробь копыт. А мастер всё стоял, глядя вслед доброму «контрабандисту», и прижимал к груди руку, в полусведённой ладони которой лежало маленькое жёлтое солнце.
ГЛУСТОР
В сердце у Бэнсона поселилось какое-то необъяснимое беспокойство. Это беспокойство ещё усиливал ритмичный стук о грудь тяжёлых золотых ядер, вложенных в кожаные кисеты с оскаленными человечками. Змей гнал коня и уже опасался, как бы тот не сбоил*
Проносясь через неширокое поле к серому дому- крепости, Бэнсон увидел, что его ждут: ворота внутреннего двора, когда до них было ещё далеко, дрогнули и растворились. Издалека послышался протяжный скрип тронутой ржавчиной петли. И Бэнсон воспринял этот скрип, как непрямой намёк на то, что не всё в окружении Дюка охвачено предусмотренным и идеальным порядком. Что при желании можно найти бреши не только в его доме-крепости и охране, но и в его мыслях и действиях. Вот только когда и для какого хода событий следует использовать эти бреши - Бэнсон не мог и представить. Когда враг перед тобой - вполне ясно, как строить схватку. Но в ситуации невидимой долгой охоты, с планами, уловками, многодневными паузами - тут Змей чувствовал себя по-детски беспомощным. Вот если бы хоть на минутку увидеть принца Сову! Хоть на секунду развеять сомнение - тот ли Дюк человек, деяния которого на этой земле так стараются не допустить Серые братья? До сих пор, кажется, он ничем не проявил себя в качестве мучителя и злодея. Ну, покупает старые черепа. Ну и что? Бэнсон встречал людей, которые и дня не жили без чьей-либо крови. А Дюк? Разве что (Бэнсон сыронизировал сам над собой) в подвале у него стоит ванна - наподобие той, что была у Жюля де Рэца, о котором рассказывал мастер Альба! Нет, нет. Явно - Дюк не де Рэц. Конечно, хорошо бы самому убедиться, но в подвал к нему, скорее всего, не попасть…
– Хозяин велел проводить тебя в подвальную залу, - торопливо сказал спрыгнувшему с коня Змею озабоченный чем-то слуга, - сразу, как только приедешь.
Бросив поводья подбегающим конюхам, Бэнсон устремился за торопливо шагнувшим в глубину двора слугой, задержавшись, однако, на миг - чтобы ласково похлопать коня по горячей шее.
– Кажется, к нему нехорошие гости пожаловали, - Слуга на ходу выкладывал новости. - А охрану с собой в подвалы хозяин никогда не берёт, потому что дела у него с этими гостями тайные…
Добравшись до лабиринта подвалов и пробежав анфиладу комнат, Змей и слуга приблизились к большой и тяжёлой («как у сэра Коривля», - мелькнуло в памяти Бэнсона) двери. Однако все воспоминания о прошлом мгновенно исчезли, словно выметенные из головы раскалённым ветром, едва лишь Змей шагнул за эту медленно приотворившуюся дверь.
То, что он увидел, было чудовищно, невероятно. Дюк сидел на возвышении, на стуле с высокой спинкой, похожем на трон. Напротив него, на коротких скамьях, или двухместных табуретах, сидели трое. У ног их стояли стоймя раздутые, наполненные чем-то похожим на тыквы, кожаные мешки. И все присутствующие, и то, что было выложено на полу длинным, неровно изогнутым полукругом - всё было залито ярким солнечным светом. Бэнсон замер на долгое, мучительное мгновенье, когда понял, что полукруг этот выстроен из отрубленных, человеческих, испачканных кровью голов. Мысли его понеслись вскачь - сами по себе, минуя волю хозяина:
«Вот с краю маленькая голова - это ребёнок».
«Откуда в подвале такой яркий свет?»
«Ах, вот что - вдоль стен наверх идут световые колодцы с зеркалами».
«У Дюка лицо и поза человека, который тщательно скрывает то, что до ужаса боится своих собеседников».
«Зачем же тогда пустил их сюда - да ещё троих?»
«Да, мешки. Они же принесли три тяжёлых мешка».
«А в них - убитые люди».
– О, вот и ты!! - выкрикнул и с дрожью в голосе и с видимым облегчением Дюк. - Иди сюда, Змей!
Бэнсон шагнул, передвигая ноги словно в вязком болоте.
– Ну так ты обдумай цену, приятель, - жёстким тоном, не обращая внимания на вошедшего, говорил тот, что сидел на средней скамье. - Тебе не выбирать надо - что нравится, а что нет. А брать всё, что мы принесли. Иначе мы предложим всё это твоему знакомцу, которого кличут Длинный Сюртук.
– Всё это - да и твою собственную голову в придачу! - со смехом добавил один из сидящих рядом.
Со смехом, - чтобы придать фразе видимость шутки. Но шутка вышла не слишком хорошей, - в том плане, что несерьёзного в ней было мало.
Бэнсон потом не раз хвалил себя за то, что он в этот миг сделал.
На звук его шагов, и в направлении Дюкова взгляда гости обернули свои недобрые лица. По неуловимым, не поддающимся точному описанию признакам Бэнсон определил, что все трое - опытные, битые звери, много лет жившие по волчьим законам. И выжившие! Что они оценили опасность вошедшего, ещё не видя его - по «аромату» окружающей его ауры, по незримому дуновению «присутствия». И что под одеждой у них - несомненно - притаилось оружие. Медлить было нельзя.
Да, опытные, битые звери. Змей ещё только сделал взмах рукой - а они уже на ногах, и качнулись в стороны друг от друга, обтекая его заученными, загоночными, веками отшлифованными движениями волчьей стаи. Но из, казалось бы, пустой руки Дюкова телохранителя вылетел, фыркнув, и глухо ударил в грудь одного из гостей небольшой оранжево- жёлтый комок. Гость «срезался», как будто на полном ходу налетел животом на туго натянутый поперёк его бега канат, перегнулся пополам - и упал. Но он не достиг ещё пола, как Змей сорвал с шеи нового оскаленного человечка и точным броском поразил в грудь второго. (Спасибо тебе, бедный Урмуль!)
Нет, бойцом притвориться нельзя. Если ты не способен на серьёзную схватку - это проявится в первый же миг. А оставшийся, последний из троих, был способен. Бэнсон даже понять ничего не успел, - взгляд его был выложен на траекторию броска, - и естественно: иначе - откуда бы взялась точность? - как вдруг получил страшный удар в лицо.
Кого другого - да, опрокинуло бы на выглаженный хорошими камнетёсами пол. Бэнсон же лишь качнулся, машинально схватившись за припечатавшую его тяжёлую скамью. А бросивший её, оказавшийся вдруг неожиданно близко, со свистом рубанул прямым, широким, тяжёлым клинком. Когда успел достать? Ударил вкосую, от плеча, из правильной, хорошей позиции - ноги широко разброшены, левая впереди, корпус, плечо и рука скручиваются справа налево из добротно поставленного замаха. Плохо в его
