подготовленной грозной ловушке.
Джованьолли, хрипя, словно раненый зверь, стал бросаться то на одного, то на другого, выхватывая из их рук плоды своих двадцатипятилетних трудов. Неудивительно, что через несколько мгновений он лёг на одной из куч с посудой и слитками, и пираты выхватывали тусклый металл уже из-под его мёртвого тела.
И кровь Джованьолли, которая пробиралась к земле сквозь золотые и серебряные закоулки сокровищ, была самой первой. Только трое или четверо самых смышлёных пиратов, нахватав за пазухи слитков, бросились в разные стороны – прочь со страшной поляны – и скрылись в густых зарослях, и бежали сломя голову – подальше, подальше, хорошо понимая, что сегодня и завтра такие, как они, станут предметами жестокой и неудержимой охоты. Те, кто поднимал с земли и прижимал к телу сокровища, имели лишь две руки, и обе они были заняты золотом, так что оружия взять было не во что. И они опрокидывались, вздрагивая, вскрикивая, хрипя и мыча, выталкивая из пробитых тел рубиновые блескучие струи крови, и убивающие их, часто не успевая заполнить руки только что отнятым, падали рядом, угасающими взглядами цепляясь за гремящее и летающее по поляне золото. Головная часть длинной колонны пиратов, не видя, но уже слыша гул, звон и вой, не имея возможности пройти сквозь передних, рассыпалась по окружающим поляну зарослям – и на страшную вытянутую в овал арену стали выпрыгивать и вытекать уже со всех сторон – как вода из промытой плотины.
Пришёл миг, когда всё пространство было завалено трупами, и золото доставали, приподнимая и переворачивая тела, а колонна ещё “голодных” пиратов всё текла и текла, и конца ей не было видно.
Последние сотни полторы или две пиратов нашли только убитых. Ещё столько же сумело растечься по зарослям, унося с собой липкое от чужой крови золото и серебро. Тогда-то и определились те, кто стал охотниками, а кто стал дичью. Наскоро организованный отряд из семидесяти примерно человек развернулся и бросился назад, к началу длинной тропы, к Адору, понимая, что иного пути возвращения к воде, крову и пище у разбогатевших счастливчиков нет. Другая половина, надеясь на удачливость, силу и ловкость, бросилась в заросли на слепую, “псовую” охоту на новоявленных богачей. А те надеялись только на талисманы, на благосклонность Фортуны и на приближающиеся вечер и ночь.
ВРЕМЯ ЖЕЧЬ КОРАБЛИ
В команде “Британии” были опытные моряки. Они понимали, что корабли сгорят одновременно, если только будут касаться друг друга бортами. На первый взгляд для этого нужно было ставить каждый корабль на якорь – иначе даже самые лёгкие волны растолкали бы суда в разные стороны. Но моряки сэкономили время и силы: они поставили на якоря только два судна, на точно выверенном расстоянии друг от друга, а все последующие просто вклинили между ними.
А силы было зачем экономить: маленькая команда из тринадцати человек, срывая жилы, поднимала якорь, потом бросалась на ванты поднимать паруса, и когда приходили минуты небольшой передышки, – пока корабль медленно вплывал внутрь Ямы, – они валились, кто где мог, и тяжело дышали, и руки их подрагивали от напряжения.
Когда осталось перевести всего два пиратских судна, на “Британию” снова вскарабкался Альба. Казалось, работа почти закончена, но силы покинули моряков.
– Гэри, – виновато сказал один из них, – нам нужен отдых. Пальцы онемели так, что канаты не держатся в руках!
– Не ожидал такой сноровки от вас, джентльмены, – вместо упрёка похвалил обе команды монах. – Но вы действительно отдохните: работа почти закончена. Нам нужно уйти из бухты на двух кораблях – к “Британии” прибавим один бывший пиратский. Оставшийся, самый последний, просто взорвём на месте.
– Эй, Гэри! – выкрикнул кто-то, помня, очевидно, заявление Альбы о “последнем вопросе”. – А какого чёрта нужно было тащить эти проклятые корабли в Яму, если можно было взрывать их на месте!
Гэри, не зная, что ответить, сдвинула брови, готовясь одёрнуть слишком любопытного матроса, но Альба сказал:
– Посмотрите на север, джентльмены. Там, на дальнем краю пристани, высится квадратная башня, на вершине которой стоит сотня тяжёлых орудий. Это береговая батарея Августа. Как только бы мы взорвали первый корабль, – немедленно привлекли бы внимание, и дальше нам действовать не позволили бы канониры. И, чтобы они не могли нам помешать, нужно было проделать эту непростую работу. Пока у них нет причин нас обстреливать: мало ли почему все корабли уходят из бухты. Разумеется, им любопытно, что происходит, – но вмешиваться им не с руки. А если бы мы открыто начали уничтожать корабль за кораблём…
– Здорово! – воскликнул кто-то из команды, а Альба продолжил:
– Нас ждёт ещё много удивительного, джентльмены. А вы все понимаете, что иногда одно лишь произнесённое слово меняет настроение всей команды. Так что научитесь удивляться молча.
И, повернувшись к Гэри, закончил:
– Капитан, поджигать нужно одновременно – и корабли в Яме, и оставшийся в бухте. Как только люди вернут себе силы – уходим.
Спустя полчаса два корабля – “Британия” и пиратский “Гарпун” – под умеренным парусным оснащением заскользили к выходу из Адорской бухты. От последнего, стоящего на якоре судна, и над вершиной Ямы поднимался синий, быстро растущий и темнеющий дым. Когда шедший вслед “Британии” “Гарпун” выбрался в океанский простор, за его кормой, в отдалении прогремел тяжкий взрыв: огонь дошёл до крюйт-камеры в одиноком брошенном судне. И, как бы в ответ ему, хлопнули ещё два взрыва – поглуше: огонь работал и в обугленных недрах Ямы.
ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЁТ “ГАРПУНА”
“Британия” быстро подняла все паруса, и “Гарпун”, немного замешкавшись, вынужден был её догонять. Очевидно – команды, хотя и равные по числу моряков, всё же были разными.
Никто не знал, куда они направляются, но Альба, указывавший путь, был спокоен и нем. Вдруг он сказал:
– Капитан! Нужно убавить парусов и взять ближе к берегу.
Гэри отдала команду, и “Британия”, замедлив ход, пошла вдоль безжизненного берега Мадагаскара.
