Белый дом, большой и ровный,Над ракушечною дюной.В чисто вымытые окнаБьется ветер и закат.Посредине дверь открытаНа балкон полуаршинный,И в гостиной старой люстрыБлекло блещут хрустали.Целый день брожу по дюне,Целый день гляжу на окна:Я из окон этих слышалМедной скрипки медный звук.Неужели та старухаВ кружевной, в крутой наколкеРевматической рукоюЗаставляет петь смычок?Неужели в старом сердцеВместо помыслов о гробеЕсть такая буря скорби,Сумасшедшей страсти взмыв?Неужели СтрадиварийПалисандровою скрипкойПеревесил гроб дубовыйНа решающих весах?Тишина в тяжелом доме.Гуще ветер в небе темном.Дробной галькой сыплет море, –И такая пустота!Поменяться бы судьбою,Холод свой отдать за старость,За клокочущую скрипку,За бунтующую боль!
1923
ОСЕНЬ
Вон — девочка пучок пурпурных листьевПриладила к виску и убегаетПо ветряной, совсем пустой аллееТуда, где синим глазом стынет пруд.Вон — инвалид играет на кларнете, –От клапанов, должно быть, зябнут пальцы, –И тонкий вопль в совсем пустой аллееС дерев сдувает алые листы.Я был бы рад такому подаянью, –Тебе же, друг, бумажный нужен шелест,Да и глаза под черными очкамиТоржественный не радует багрец…А девочка… Мне было бы печальноСреди червонных безответных блесков, –Но до любви тебе еще лет восемь,И чей тебе бы надобен ответ?И я кладу бедняге-музыкантуВ его картуз хрустящую бумажку,И девочке, склонившейся над прудом,Коралловый протягиваю лист, –Но, звонкая, она глядит сердито,Надменную выпячивает губкуИ говорит, широко, по-московски:«Зачем? Их разве мало у меня?»
23. IX.1923
«От звезд тревожным ветром тянет…»
От звезд тревожным ветром тянет;Сквозь ветер чайка промелькнетИ, точно камень, в темень канетЗа фосфористой нитью вод…И я один. И шаг за шагомПо отсыревшему пескуВлачу навстречу беглым влагамМою старинную тоску.Слеза к слезе, ко влаге влага,А к сердцу путь кратчайший — где?Его прокладывает шпагаВ освобождающей вражде!