Где зной ложится бронзовым ожогомНа высушенные песком тела, –Кирпичные там водоемы встанут,И волны свежие, светлей стекла,Отрадно в чаши глиняные грянут.
1916
МОГИЛА
Где воды пресные, прорвав скупой песок,В зеленой впадине кипят холодным горном,На сланце слюдяном, под очервленным терномИссохший кожаный полуистлел мешок.И слитков золота нетронутый потокПолзет из трещины, опутываясь дерном,А в двух шагах скелет в стремлении упорномЛоскутья рук простер на выжженный восток.В миражном зеркале расплавленного адаНа дальнем западе сиерры Эль-ДорадоИ здесь в оазисе — предельный бег пустынь.И грезу знойную навек покрыли травы.Лишь бульканье ключа плывет в глухую синь.Да воя волчьего случайные октавы.
1916
РОБИНЗОНОВ СКЛЕП
Песком серебряным и пылью слюдянойСухой сверкает грот, закатом осиянный.Сквозь плющ нависнувший и занавес лианныйВплывает медленный вечеровой прибой.Бюро, изрытое топорною резьбой,И человек за ним — угрюмый и туманный –В камзоле шерстяном времен британской АнныСжимает Библию мозолистой рукой.Три века залегло от смерти РобинзонаДо пламеней, что жгут вспоившее их лоно,Что вьют багряный вихрь на стогнах у дворцов.Но неистлевший прах священника скитанийВсё льет свой вкрадчивый неуловимый зов, –Зов к берегам чудес, в страну очарований.
1916
МАРОН
Обмякший пляж. Коричневая глина.Оливковый базальт — галопом глыб.В глухой воде — клинки холодных рыбИ ветровых разбегов паутина.Прочерчивает бухтовый изгибОтполированный плавник дельфина,И в вечер уплывает бригантина,И гаснет вымпела червленый шип.Топор и карабин, бурав, лопата,Кремень, брезента клок, моток шпагата,И я один — покинутый марон.Но вольным вижу я себя Адамом.Мой лоб загаром новым опален.Мне Библией — земля. И небо — храмом.
1916
SALT-LAKE-SITY
Безводно-белые сухие облакаНад белым городом, обрезанным квадратом,В пустыню брошенным, в сияющие пятнаЗакаменевшего навек солончака.