который был ему необходим для его наиболее злых и наглых выходок. Наверное, благоразумнее было бы уклониться, но меня разбирало любопытство.

— Поехали, — согласился я беспечно. — Здесь мы уже все видели!

— Плохиш! — крикнул через стол Виктор. — Мы девчонок заберем, штук шесть-восемь? Не возражаешь?

— Берите хоть всех! — Плохиш широким жестом разбросал руки в стороны. — Для друзей последнее отдам!

Виктор кивнул Юле, которая давно суетилась между подружками, о чем-то с ними таинственно перешептываясь. Поручение, данное ей вскользь Виктором, добавляло ей значимости в глазах остальных девиц, и она важничала.

— Пошли скорее, девчонки! — зашипела на них Юля. Отобранный ею по своему усмотрению контингент из нескольких девушек торопливо похватал сумки и, оправляя на ходу одежду, засеменил к выходу.

— Николаша, поедешь с нами куролесить? — предложил Виктор младшему Лисецкому. — Разомнемся чуток!

Николаша, который еще не знал опасности кутежей, затеянных Виктором, с готовностью вскочил и, пошатываясь, закосолапил следом. Все происходящее было ему внове, и он боялся хоть что-нибудь упустить.

— Пахом Пахомыча нужно прихватить! — вспомнил Виктор, когда мы уже выходили. — Куда ж мы без него?!

Он поманил пальцем охранников.

— Вытащите из-за стола Пахом Пахомыча, — приказал он. — И сажайте в свою машину. Только не надо его одевать. Пусть так едет.

Мы с Виктором расположились на заднем сиденье его довольно неудобного громоздкого «Хаммера». В отличие от Храповицкого, предпочитавшего элегантные автомобили со сглаженными формами, Виктор, подчеркивая свою любовь ко всему грубому и угловатому, ездил на огромных тряских машинах. Однажды он даже купил по пьянке в какой-то воинской части списанный за ненадобностью бронетранспортер. Но прокатиться на нем по улицам города у Виктора так и не получилось. Некоторое время бронетранспортер красовался перед входом в наше вооруженное агентство, потом нам позвонили из милиции, попросив не пугать граждан, и древнюю военную машину куда-то отогнали.

Николаша сел в мой «БМВ» рядом с Гошей. Девушек набили в машины охраны. Туда же погрузили и сонного Пахом Пахомыча.

— Как ты думаешь, а у Плохиша в номерах видеокамеры есть? — поинтересовался Виктор, когда мы тронулись.

— Может, и нет при его скупости, — ответил я. — Да девчонки, похоже, и так ему все рассказывают.

— Вот дурак! — даже крякнул Виктор. — Я бы установил! Обязательно! Разве можно такую возможность упускать!

— Компромат собираешь?

— Ага! — кивнул он с удовольствием, нисколько не смущаясь. — Обожаю подглядывать! Страх люблю чужие тайны! Может, это у меня еще с тех времен осталось, когда я мясо рубил, а? Тогда все из-под полы продавали, а прилавки пустыми были. Вот я и привык, что самое главное люди прячут. Ведь на публике все притворяются. Ваньку ломают. И Храповицкий, и ты, и я, и губернатор, — все! А когда дома за собой дверь закроем, Боже мой! Что вытворяем! Ну, как подменили нас! Куда что подевалось? Откуда что взялось? Возьми, к примеру, того же Васю. Послушать его, ну прямо сексуальный разбойник! Все массажные салоны знает, телефоны шлюх в записную книжку не помещаются. Вахтеры наши от него под лестницу прячутся, чтобы, походя, не изнасиловал. А две Васины жены Васю на побегушках держат. Крутят им как хотят. Он и пикнуть не смеет. Как?! Почему?! Разве такого жеребца в стойле удержишь?

Виктор бросил на меня хитрый взгляд, словно задал мне неразрешимую головоломку. Но я нарочно молчал. Не дождавшись моего ответа, он не выдержал.

— Да потому что он в постели полный ноль! — торжествующе объявил Виктор. — Легче вагон разгрузить, чем его растормошить. Вот он и пытается изобразить из себя записного бабника! Понимаешь, о чем я говорю? Так всегда бывает! Да это не только с женщинами. Это во всем! Чем больше показухи, тем меньше настоящего. И сильнее всего люди боятся, что об их слабости кто-то догадается!

Было очевидно, что знание Васиного секрета наполняло Виктора неизъяснимым чувством презрения к своему партнеру.

— Слишком прямолинейное объяснение, — небрежно ответил я, чтобы его позлить.

— А вот и нет! — усмехнулся Виктор, ничуть не задетый. Он чувствовал себя в своей колее и не давал себя сбить. — Или, допустим, Пахом Пахомыч! Врет нам, что разводится с женой и оставляет ей квартиру. Чтобы мы его, значит, пожалели и сквозь пальцы смотрели на то, как он ворует. А супружеский, так сказать, долг, считай, каждую ночь исполняет! Топчет свою дражайшую половину. И еще рычит при этом так, что дети у соседей плачут! — Виктор обернулся и погрозил пальцем в сторону другой машины, в которой ехал Пахом Пахомыч. — Ух, какой безобразник! И финансами, кстати, она у него распоряжается! Телка у него, правда, тоже есть, постоянная. Как же такой орел без постоянной телки? Но с ней он не откровенничает. И жмется, подлец. Денег ей мало дает. Год уже к ней ныряет, а до сих пор даже машины не купил. Интересно?

— Как-то не очень прилично, — признался я.

— Конечно, неприлично! — убежденно заявил Виктор. — А что вообще прилично? Воровать? Врать? Гаремы заводить? Только мы почему-то это каждый день делаем и нормальным считаем! И ты, и я! А подсматривать, значит, тебе не прилично! Зачем же ты тогда в душу к людям лезешь? Ты ведь у нас на этом специализируешься, правда? Только у тебя свои методы, а у меня свои. А ты, кстати, знаешь, что Пахомыч тебя ненавидит?

— Меня? — удивился я. — За что же? Я же, кажется, единственный, кто регулярно пытается за него заступиться.

— А вот за это и ненавидит! — поучительно заметил Виктор. — И правильно делает! А ты не лезь! Если бы ты не заступался, то все это, глядишь, за дружескую шутку бы сошло. Атак получается унижение. И кого прикажешь ему за это винить? Нас, что ли, с Храповицким? Так мы же его начальники! А ты — нет! Свидетель его позора.

— Да ты, может быть, все выдумываешь? — высказал я вдруг мелькнувшую догадку. — Провоцируешь, как обычно?

Виктор ничуть не обиделся.

— Может, и выдумываю, — лукаво согласился он. — А может, и нет. Ты сам попробуй. Хотя бы разок. Сам потом будешь бегать, дырки в спальнях друзей сверлить!

— Значит, это все-таки ты у меня тогда прослушку установил! — утвердительно произнес я, вспомнив инцидент годовой давности. В свое время, когда я притащил на работу обнаруженные в своем доме «жучки», он возмущался вместе с другими и валил все на ментов и конкурентов.

На сей раз он не стал отпираться.

— Ну да! — отозвался он с радостным бесстыдством. — Кто же еще! Кому ты, дорогой друг, нужен, кроме меня?! — В приливе самодовольства он даже легонько потрепал меня по руке. — Но ты меня, кстати, разочаровал! Совсем разочаровал, — протянул он с деланным укором, качая головой. — Не ожидал я от творческого человека такой преснятины. Я-то думал, ты вон какой! А ты — вон какой! Никакой фантазии в постели! — Он театрально вздохнул, скорбя об отсутствии во мне должной изобретательности. — Позор твоей профессии! Надо тебе кассет порнографических, что ли, подогнать? Хоть поучишься на досуге.

— А ты ожидал, что я мальчиков вожу и составляю заговоры по свержению начальства? — осведомился я с невольным раздражением. — Что ж, извини. В следующий раз предупреди, когда решишь подсматривать, я уж для тебя постараюсь!

Видя мою реакцию, он отрывисто засмеялся.

— Да ладно, с кем не бывает! — великодушно обнял он меня. Я инстинктивно отстранился, и он хохотнул, чрезвычайно довольный, что сумел меня уязвить. — И даже не пробуй меня поразить! Сам