мною восхищаются. Тебе хочется, чтобы я принадлежала только тебе!

Я вздохнул и промолчал, досадуя на себя за то, что не смог удержаться от бесполезных замечаний.

Мы выбрались из толпы, и ко мне приблизился охранник, который оставался с машинами. Перед тем, как идти на площадь, я включил свой телефон и отдал ему, поскольку из-за грохота все равно не услышал бы звонка.

— Два раза звонил Владимир Леонидович, — доложил он мне. — Просил, чтобы вы его срочно разыскали. И еще от Бомбилина звонили.

Что касается Храповицкого, то разыскивать его не было смысла. Разговор неизбежно начался бы словами «Срочно приезжай!», а закончился «Ну, сколько тебя можно ждать!». С Бомбилиным было любопытнее. Он редко звонил мне сам. Обычно его приходилось разыскивать, и порой подолгу. Я решил начать с него. Посадив Ирину в машину, я отошел в сторону и набрал номер.

— Слушаю, — услышал я знакомый неласковый голос своего протеже.

Я назвался.

— Разговор есть срочный! — с ходу сообщил Бомбилин. — Ты можешь ко мне прямо сейчас приехать?

— Ты где? — спросил я, думая, что, возможно, все-таки следовало начать с Храповицкого.

— В больнице я, — мрачно ответил Бомбилин. — Напали на меня! В подъезде вчера избили! Заводской стационар, знаешь?

Я выслушал его путаные географические разъяснения и вернулся к машине. Когда я открывал дверь, охранник подошел опять.

— Еще вам Наташа звонила, — произнес он, понижая голос и бросая косой взгляд на Ирину.

— Черт! — безнадежно вырвалось у меня. Мне сразу стало тоскливо.

На сей раз Ирина не заметила перемены во мне или, во всяком случае, не подала виду.

— Давай хотя бы сегодня обойдемся без дел! — капризно воскликнула она.

— Прости, — сказал я, избегая смотреть на нее. — Но мне срочно нужно кое с кем встретиться!

Она уставилась на меня в недоумении, как будто услышала неуместную шутку.

— Ты что, издеваешься надо мной? — спросила она, скорее, не веря, чем сердясь. — Мы же договорились, что проведем день вместе.

— Прости, — повторил я как можно мягче. — Но мы не договаривались. Я очень хотел бы провести с тобой не только этот день. Но возникли некоторые обстоятельства…

— Какие обстоятельства! — перебила она. Она начала закипать. — Я же не рассказываю тебе о своих проблемах! Ты действительно хочешь уехать от меня?!

— Я не хочу. — Я попытался взять ее за руку, но она ее отдернула. — Я должен. Давай я отвезу тебя сейчас, куда ты скажешь…

— Мне некуда ехать! — выкрикнула она. — Ты отлично это знаешь! А вдруг у моего дома меня подстерегают бандиты! Ты не можешь меня вот так взять и бросить!

Я молчал, глядя перед собой. Она попыталась взять себя в руки.

— Хорошо, — проговорила она голосом, не сулившим ничего хорошего. — Когда ты вернешься?

— Я не знаю. После этой встречи мне нужно ехать в Уральск. Меня ждет Храповицкий.

— Ты намерен сказать, что сегодня ты уже не появишься?! — ужаснулась она.

Это было непереносимо!

— Я намерен сказать, что я вообще не знаю, когда я вернусь, — произнес я твердо. — Я готов оставить тебе охрану с машиной. Звонить тебе каждые полчаса и докладывать о своих передвижениях. Но я не могу бросить свою работу!

— Хватит! — прервала она холодно. — Не надо делать мне одолжений. И не стоит тратить время на то, чтобы меня подвозить. Я доберусь на такси. Спасибо, что нашел минутку на то, чтобы переспать со мной. Я тебе очень признательна!

И она выскочила из машины, хлопнув дверью.

Мест в палатах не хватало. И Бомбилина оставили прямо в грязном коридоре на железной кровати- каталке. Кроме него здесь было полно разных людей. Шныряли нянечки и медсестры. Нестерпимо воняло хлоркой и потом. На костылях передвигались больные. Толпились родственники.

Бомбилин лежал, укрытый до подбородка белой застиранной простыней с желтыми йодовыми пятнами. Вся голова его была перебинтована, нос распух. Из-под белой марли неистово сверкали черные злые глаза в полукружьях синяков.

Рядом с ним стояла давешняя курносая толстуха, которую я видел с арбузом на банкете Хасанова. Она была в том же цветастом платье, слишком ей узком. Опершись на подоконник, она тихонько вздыхала и вытирала бумажной салфеткой слезы, стараясь делать это так, чтобы Бомбилин не заметил. Рядом на складном стульчике, вытянув вперед больную ногу, сидел Петрович. Увидев меня, Петрович издали принялся делать мне какие-то знаки, смысла которых я не понял.

Бомбилин откинул простыню и пожал мне руку. Рукопожатие его было по-прежнему жестким.

— Что произошло? — спросил я коротко.

— Я не уберег, — проговорил Петрович виновато.

— Ночью домой возвращался, — отрывисто заговорил Бомбилин. — А тут в подъезде ждут. Человека три, а может, четыре. Арматурой били. Сволочи!

— Ты узнал кого-нибудь? — осведомился я.

— А чего узнавать! — усмехнулся он. — И так ясно, это Рукавишников подослал. Он у нас бандит! Силкин-то тот — ворюга!

— Сотрясение мозга у него! — не выдержав, запричитала женщина. — И ребра поломаны!

— Молчи! — прикрикнул на нее Бомбилин. — Нечего тут концерты устраивать! Я все равно не отступлюсь, — добавил он, и его лицо, неузнаваемое от бинтов и побоев, горело ненавистью. — Плохо они меня знают! Зря они это затеяли. Со мной не пройдет! Журналистам интервью я уже дал. Завтра в новостях обещали показать.

— Чем я могу помочь? — спросил я.

— Ничем, — отрезал он. — Для того тебя и позвал, чтобы поговорить.

— Я слушаю, — кивнул я. По его категоричной интонации я почувствовал, что он уже принял для себя какое-то важное решение, которое вряд ли мне понравится.

Петрович сморщился и завозился на своем стуле.

— Роман, а может, не надо? — жалобно попросил он.

— Надо! — оборвал его Бомбилин. Он отвернулся от меня и, неотрывно глядя в какую-то точку на потолке, заговорил, упрямо и резко. — Я вот тут думал-думал и понял. Ведь что бандиты, что вы, олигархи, все одно. Нет вам дела до народа!

Петрович осуждающе качал головой.

— Я не олигарх, — возразил я миролюбиво. Я видел, что Бомбилин на пределе и накручивает себя. До выборов оставалась всего неделя, и мне не нужны были осложнения.

— Ты-то, может, и не олигарх, — вскинулся Бомбилин. — А работаешь на олигархов! Так?! Значит, нету разницы.

Он помолчал, собираясь с духом.

— Короче, вот что, Андрей, — объявил он. — Разошлись наши дороги! Такое будет мое слово.

Петрович опустил голову и обхватил ее руками.

— В каком смысле разошлись? — терпеливо уточнил я.

— В прямом! — Бомбилин уставился на меня пронзительным взглядом. — Дальше я сам пойду. Не надо мне ни твоих указаниев, ни твоей помощи!

Я почувствовал, что закипаю.

— Разве я тебе что-то приказывал или запрещал? — сдерживаясь, осведомился я.