— Допрыгаешься! — пригрозил он. Предполагалось, что он не поощрял, когда я непочтительно отзывался о его партнерах. Думаю, если бы я начал отзываться о них с уважением, то не протянул бы и дня.

Я подумал.

— Давай возьмем Плохиша! — предложил я.

— Да ты что? — изумился Храповицкий. — Он же бандит! Разве его можно брать в поездку с губернатором!

— Плохиш пристойнее малолетки, — возразил я. — К тому же он вовсе не бандит по своей сути. Он, скорее, разыгрывает из себя бандита, поскольку сейчас это ему выгодно. У него это неплохо получается. Значит, артистичный. Он совсем не дурак. Во всяком случае, со своей ролью экзотического клоуна он вполне справится. Егорке наверняка будет любопытно. К тому же кто-то должен выслушивать его бесконечные поучения. А Плохиш стерпит все, лишь бы получить то, что он хочет.

— А чего он хочет? — озабоченно осведомился Храповицкий.

— Денег, конечно. И пока он крутится возле нас в надежде чего-то от нас добиться, глупо было бы его не использовать.

— То есть он хочет использовать нас, а мы в это время используем его? Так? Ну что ж, это по- деловому. Ты, кстати, не забыл про Васин праздник?

— Какой праздник с такой рожей! — огрызнулся я.

— Ну, на мой вкус, ты красавцем никогда не был, — ответил Храповицкий. — Так что, никто и не заметит перемены.

Я выругался и положил трубку.

Вообще-то сегодняшнюю гулянку вполне можно было бы и пропустить, принимая во внимание количество наших корпоративных вечеринок. Помимо собственных дней рождения и общенациональных праздников мы собирались вместе на дни рождения своих жен, подруг, детей, не говоря уже о днях коллективного отдыха, которые произвольно объявлял Храповицкий, когда ему или его женщинам становилось скучно. В сумме таких торжеств в году набиралось не меньше сорока.

Но легче было отмучиться сегодня пару часов, чем завтра выслушивать обиженное нытье Васи и выговоры Храповицкого за мой эгоизм. Часов в пять я начал собираться, стараясь не заглядывать в зеркало. А в половине шестого позвонила Ирина.

— Я должна сообщить тебе две вещи! — решительно заговорила она, едва услышав мой голос. — Во-первых, я подписала документы с Собакиным. Так что отныне можешь забыть про мои проблемы. Я с ними справлюсь сама.

— А какая вторая вещь? — спросил я безнадежно. В отличие от нее я не надеялся избавиться от всех ее проблем одной торопливой подписью.

— Я в Уральске! — объявила она. — Я приехала специально. Чтобы сказать тебе, что я тебя люблю! Я без этого не уеду, и не надейся! Поэтому хватит со мной ссориться. Лучше объясни, как тебя найти.

Я задохнулся.

— Где именно ты находишься?

— Откуда я знаю? — отозвалась она беспечно. — Мог бы, между прочим, тоже сказать, что меня любишь! Свинья! Только и умеешь, что издеваться над бедной женщиной! Почему я должна повсюду таскаться за тобой?

— Хватит ворчать! — прервал я. — Я тебя люблю!

— Ну, наконец-то! Выпросила! Спасибо вам, Андрей Дмитриевич. Я, кстати, сегодня одна, без Кости. Я у вас тут совершенно не ориентируюсь. Ты не мог выбрать для проживания какой-нибудь другой город? Мне, например, нравится Париж.

Честно говоря, романов в моей жизни случалось совсем немного, несмотря на избыток женщин, с которыми я делил постель. И если уж меня неожиданно потянуло на откровенность, то следует признать, что из всех моих пяти или шести затяжных романов этот был самым сумасшедшим.

За последние годы я привык к тому, что женщины ложатся с вами просто для продолжения знакомства. Иногда по две сразу, чтобы было веселее. И если ночью вы не напугаете их своими извращениями, к которым, например, относится привычка начинать с поцелуя, а не с минета, а с утра вы не станете жадничать, то они, может быть, назовут вам свое имя и оставят номер телефона. Заметьте, я говорю о порядочных женщинах, других я просто не знаю.

О том, что вы стали женщине симпатичны, вы обычно догадываетесь по тому, что в ответ на очередное предложение расширить интимную компанию приглашением ее или своей подруги она обижается. Иногда самые дерзкие из них интересуются, нравится ли вам с ней? И если нравится, то как именно? Поскольку вопрос относится не к ее личности, а к различным частям ее тела.

Что же касается неприличных слов «я тебя люблю», бывших в употреблении в прошлом веке, то современные женщины их не произносят даже на седьмом году замужества. Тем более, что замужество, как правило, распадается гораздо раньше седьмого года.

Мы с Ириной еще не успели притронуться друг к другу, а страсти уже бушевали так неистово, что мне становилось не по себе.

Следующий час у нас ушел на взаимные поиски и непрерывные обмены звонками. Наконец, мы съехались возле центрального парфюмерного магазина, единственного места, которое она твердо помнила в Уральске.

И вновь она была другой. В узком шелковом летнем платье, с рассыпавшимися по плечам волосами, светлая, хрупкая, с сияющими глазами. Я даже на мгновение перестал видеть. Словно взглянул без темных очков на солнце.

— Что с твоим лицом?! — Она бросилась ко мне и ахнула так громко, что прохожие на улице обернулись.

— На меня обрушилась любовь! — торжественно сообщил я, обнимая ее и целуя в волосы. Сегодня они пахли жасмином. — Наверное, с непривычки это отразилось на моей физиономии. Я жутко рад, что ты приехала!

— Ты наглый врун, — радостно отозвалась она, обвивая мою шею руками и крепко прижимаясь ко мне. — Ты сбежал от меня! Я всю ночь проплакала! Я не верю ни одному твоему слову! Рассказывай немедленно, кто тебя избил! Опять из-за женщины?

Предположение, что окружающие граждане, едва завидев меня, сразу начинают колотить из-за женщин, меня несколько задело. Быть бабником в России почетно, у нас даже гомосексуалисты строят из себя ловеласов. Но быть битым позорно по всему миру.

— Меня никто не бьет, кроме тебя! — обидчиво воскликнул я.

— Но я уже давно тебя не била, — резонно возразила она.

Вместо ответа я подхватил ее на руки и внес в магазин. Она вырывалась и заливалась смущенным и гордым смехом, как школьница на свидании. Продавщицы уставились на нас в недоумении.

— Принесите все духи, которые у вас есть, с запахом роз, шоколада и ванили! — потребовал я.

— Стой, сумасшедший! — пыталась сопротивляться Ирина. — Какой шоколад! Я ненавижу сладкое!

— А я обожаю сладких, толстых женщин! — плотоядно твердил я, делая страшные глаза продавщицам. — Ты будешь благоухать шоколадом, есть одни десерты и поправишься на десять килограммов!

Пухлые продавщицы одобрительно загудели. Я все еще держал Ирину на руках.

— Вот это мужчина! — в восторге всплеснула руками пожилая ватрушка с двойным подбородком.

— Лучше отдай меня бандитам! — решительно заявила Ирина.

— Никогда! — отрезал я. — Хорошо, если они тебя убьют, а если решат поступить с тобой иначе?

Короче, когда мы появились у Васи, везя в багажнике машины не менее двадцати коробок духов, праздник шел уже около полутора часов.