— Значит, миссис Демирис была очень расстроена?

— О да, сэр. Вне всякого сомнения.

— И она наняла ваше агентство для защиты от мужа?

— Да, сэр.

— Спасибо, вопросов больше нет. — Делма повернулся к Чотасу. — Свидетель в вашем распоряжении.

Чотас подкатил ближе к свидетельскому креслу.

— Мистер Кателанос, вы давно занимаетесь сыскным делом?

— Около пятнадцати лет.

На Чотаса это произвело впечатление:

— Это внушительный срок. Вы должны быть специалистом в своем деле.

— Надеюсь, что так, — скромно согласился Кателанос.

— Значит, вы часто имеете дело с людьми, попавшими в беду?

— Потому они ко мне и обращаются, — заметил Кателанос самодовольно.

— А миссис Демирис, когда она к вам приходила, она была слегка расстроена или…

— О нет. Она была очень расстроена. Можно сказать, в панике.

— Ясно. Она боялась, что муж ее убьет.

— Правильно.

— А когда она уходила от вас, сколько детективов вы послали с ней? Одного? Двух?

— Да нет. Никого не посылал.

Чотас нахмурился:

— Не понимаю. А почему?

— Ну, она хотела, чтобы мы начали с понедельника.

Чотас смотрел на него в полном недоумении:

— Боюсь, я чего-то не понимаю, мистер Кателанос. Эта женщина пришла к вам в панике оттого, что муж собирается убить ее. А потом ушла, заявив, что никакой защиты до понедельника ей не требуется?

— Да, сэр, так и было.

Наполеон Чотас проговорил, как будто обращаясь к самому себе:

— Приходится усомниться, так ли уж сильно была напугана миссис Демирис, не так ли?

Следующей вызвали служанку Демирисов. — Итак, вы своими ушами слышали разговор миссис Демирис с мужем по телефону?

— Да, сэр.

— О чем они говорили?

— Ну, миссис Демирис сказала, что она хочет развода, а он сказал, что развода не даст.

Делма взглянул на членов жюри.

— Понятно. — Затем снова повернулся к свидетельнице. — Что еще вы слышали?

— Он попросил ее встретиться с ним в пляжном домике и приехать одной. — Он сказал, чтобы она приехала одна?

— Да, сэр. А она сказала, чтобы я позвонила в полицию, если она не вернется до шести.

Эти слова вызвали определенную реакцию членов жюри. Все повернулись в сторону Демириса.

— Вопросов больше нет. — Делма повернулся к Чотасу. — Свидетельница в вашем распоряжении.

Наполеон Чотас подъехал поближе:

— Вас зовут Андреа, верно?

— Да, сэр. — Девушка упорно отводила взгляд от обезображенного лица адвоката.

— Андреа, вы сказали, что слышали, как миссис Демирис заявила мужу, что хочет развода, а он ей ответил, что не согласен, и попросил ее приехать в три часа в дом на пляже, причем одной. Я верно вас понял?

— Да, сэр.

— Вы находитесь под присягой, Андреа. Всего этого вы не слышали.

— Да нет же, сэр, слышала.

— Сколько телефонных аппаратов в комнате, где происходил разговор?

— Только один, сэр, а что?

— А то, что вы могли слышать только то, что говорит миссис Демирис. Слышать то, что говорит мистер Демирис, вы не могли.

— Ну, в общем-то да.

— Иными словами, вы не слышали, как мистер Демирис угрожал жене, как просил приехать в дом на пляже и все остальное. Вы вообразили себе все это, ориентируясь на слова миссис Демирис.

Андреа совсем растерялась:

— Что же, наверное, можно и так сказать.

— Только так и можно сказать. Вы были в комнате, когда миссис Демирис позвонили?

— Она послала меня за чаем.

— Вы его принесли.

— Да, сэр.

— Поставили на стол?

— Да, сэр.

— Почему же вы не ушли?

— Миссис Демирис сделала жест рукой, чтобы я осталась.

— То есть она хотела, чтобы вы слышали разговор, вернее, то, что вам показалось разговором?

— Я… Может, и так.

Голос Чотаса стал резким, как удар хлыста:

— Итак, вы не знали, говорит ли она по телефону с мужем и говорит ли с кем-нибудь вообще. — Чотас подъехал еще ближе. — Вас не удивило, что в середине очень личного разговора миссис Демирис просит вас остаться и слушать? У меня в доме, к примеру, мы не просим наших слуг слушать наши личные разговоры. Совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы поняли, что этого разговора вообще не было. Миссис Демирис ни с кем не разговаривала. Просто она подстраивала все так, чтобы в один прекрасный день ее мужа судили за то, что он убил ее. Но Константин Демирис свою жену не убивал. Все улики против него тщательно сфабрикованы. Ни один здравомыслящий человек не оставит за собой столько следов. И каков бы он ни был, Константин Демирис, ума у него не отнять.

Суд продолжался еще десять дней: обвинения, контробвинения, показания экспертов и патологоанатома. Общественное мнение склонялось к тому, что Демирис, по-видимому, виновен.

Свою сенсацию Наполеон Чотас приберег под занавес. Вызвал свидетелем Спироса Ламброу. Еще до суда Демирис подписал контракт, по которому «Греческая торговая корпорация» и весь его капитал переходили к Спиросу Ламброу. Днем раньше все это было тайно передано Наполеону Чотасу с оговоркой, что договор вступает в силу только в том случае, если Демирис будет оправдан.

— Мистер Ламброу, вы и муж вашей сестры, Константин Демирис, никогда не любили друг друга, верно?

— Верно.

— Более того, не будет ли правильнее сказать, что вы ненавидели друг друга?

Спирос Ламброу взглянул на Константина Демириса:

— Это еще слабо сказано.

— В день, когда исчезла ваша сестра, Константин Демирис, по его словам, был далеко от места гибели жены. В три часа дня, когда она была убита, у него состоялась встреча с вами в Акрокоринфе. Когда вас допрашивала полиция, вы отрицали этот факт.

— Да, отрицал.

— Почему?

Ламброу долго сидел молча. Когда он заговорил, голос его был полон гнева: