перчатки?

Нет! Хлоя сжала трясущиеся колени, боясь снова поддаться его демоническому обаянию. Ужасно несправедливо, что собственное тело предает ее!

Но нельзя ни на секунду забывать о том, что Томас встал между ней и тем, что она любила больше всего на свете, – ее маленьким кафе!

– Только переступи порог, – предупредила она, – и я вызову полицию.

Томас, не колеблясь, сделал шаг вперед. Хлоя отпрянула и, как бы защищаясь, решительно скрестила руки на груди.

– Я не шучу. Не испытывай мое терпение.

Томас захлопнул дверь и, неожиданно быстро приблизившись к Хлое, сжал ее ледяные пальцы.

– Когда-нибудь ты обморозишься. – Он поднес ее руки к губам и начал осторожно согревать их своим дыханием.

Господи, да что с ней творится?! Желудок стиснуло, словно клещами, голова кружится, как с похмелья. Он был целиком занят благородным делом и, слава Богу, не замечал, что с ней творится. Поэтому Хлоя гордо вздернула подбородок, притворяясь спокойной и невозмутимой.

– Считаю до трех. Томас, я…

– Не волнуйся, уйду, – прервал он Хлою холодным тоном, никак не согласующимся с его горящими глазами. – Как только объяснишь, почему известие о том, что я твой кредитор, заставило тебя так разгневаться? – И, словно только сейчас поняв, что все еще сжимает ее руки, почти оттолкнул ее от себя.

С языка Хлои уже готова была слететь колкость, но при виде напряженного лица Томаса она неожиданно поняла, что едва не совершила непоправимую ошибку. Ярость мгновенно, как по волшебству, улетучилась.

– Дело не в тебе, – тихо ответила она. – Томас, прости меня. Я настоящая эгоистка. Известно же, что чрезмерная гордость к добру не приводит. Клянусь, ты тут ни при чем.

– А мне так не показалось, особенно когда ты вылетела из кабинета, стоило попросить рассказать подробнее о твоем бизнес-плане. Обыкновенный, вполне законный интерес банкира, без всякой подоплеки, а ты, я считаю, не из тех, кто стесняется говорить о своем деле.

– Я вовсе не вылетела… то есть не совсем…

Темная бровь насмешливо приподнялась.

– Дверь с такой силой ударилась о стену, что Огастина на кухне с грохотом уронила поднос.

– Ладно, ладно, ты прав.

Отвернувшись, Хлоя уставилась в пространство, мельком отметив, что Гарольдина мирно спит на диване. Кажется, все в порядке. Шоколадный торт с вишней, который она испекла вчера, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, красуется на кухонном столе. Калькулятор, одолженный Конрадом в надежде, что Хлоя наконец займется бухгалтерией и проверит счета, почему-то оказался на стуле.

– Пойми, Томас, ужасно трудно признаться, что нуждаешься в помощи.

– Особенно в моей.

Хлоя, потупив голову, все-таки решилась задать вопрос, тревоживший ее последние несколько часов.

– Почему ты раньше не сказал мне?.. Не мог набраться мужества? Неужели в твоем сердце…

– У меня нет сердца.

Хлоя не нашлась, что ответить, и ее собственное сердце мучительно сжалось при мысли о том, через какие испытания должен пройти человек, чтобы сказать такое.

– Зато есть мозги.

– Я уже говорил, бизнес – моя работа, – чуть сощурившись, буркнул он.

– Ты не знал, кому даешь заем?

– Знал. Я видел твое имя на ходатайстве.

– И почему же не сказал мне, что ты мой кредитор?

Томас взволнованно заходил по комнате.

– Послушай, что тут такого? Я постоянно так делаю.

– Даешь кредиты? Или выставляешь людей дураками? – осведомилась она, смело выдерживая его разъяренный взгляд. – Именно так ты и поступил, Томас: выставил меня идиоткой.

На щеках Томаса заходили желваки, но он сдержался и промолчал. Хлоя заметила, какая внутренняя борьба происходит в нем, но никак не могла понять, в чем ее причина, с чем он так яростно сражается. Она сознавала лишь, что не может выносить его страданий. Повинуясь внезапному порыву, Хлоя подошла и осторожно положила руку ему на грудь.

– Полагаю, ты не хотел причинить мне боль…

Томас словно оцепенел.

– Весьма смелое предположение.

– Разве я не права? – Он принялся внимательно рассматривать узкую ладошку, лежавшую на его груди. – Не права, Томас? Значит, ты старался ранить меня побольнее?

Томас даже не шевельнулся, только прикрыл глаза.

– Что ты со мной делаешь, Хлоя? Неужели ты не понимаешь, что разрываешь мне душу.

Хлоя осторожно погладила его по груди и удовлетворенно заметила:

– Что ж, по крайней мере ты хоть что-то чувствуешь.

Из груди Томаса вырвался то ли стон, то ли смешок.

– Да, – согласился он, – таких чувств я уже давно не испытывал.

Кажется… кажется, ему это нравится! Хлоя задохнулась от неожиданного открытия. В висках застучала кровь. Взаимные обиды, неприязнь, злоба куда-то исчезли, вытесненные невероятным напряжением и предчувствием того, что сейчас произойдет.

Тихо выругавшись, Томас схватил Хлою за плечо. На мгновение девушке показалось, что он собирается ее оттолкнуть. Но Томас вдруг прижал Хлою к стене и теплыми, чуть шершавыми пальцами приподнял ее подбородок.

– Мне не нравится это, Худышка. Совсем не нравится, – прошептал он.

Захваченная в плен, Хлоя ощущала себя беззащитной, беспомощной. Желание сжигало ее с такой силой, что она едва сдерживала крик.

– Боюсь, тут уж ничего не поделаешь.

– Хлоя, – прошептал он, – ты не представляешь, чем рискуешь.

Но она всем телом прильнула к нему, и Томас обо всем забыл.

Такие мягкие, такие нежные губы… никакой помады, только живая плоть. Между ними нет ни одной преграды… Только бездонная пропасть… Он коснулся языком уголка ее рта, и она приоткрыла губы. Ни колебания, ни сопротивления.

Томас уже не владел собой. Жаркая волна окатила его исступленным желанием, и безумная потребность обладания этой женщиной заставила забыть обо всем остальном. Он ожидал, что она начнет вырываться, разозлится на него, но этого не произошло. Хлоя оказалась права – тут уж ничего не поделаешь. Каким-то непостижимым образом она проникла ему в сердце, а такого он никак не ожидал. Не верил, что это вообще возможно.

Сладостно-свежий вкус ее губ сводил Томаса с ума. Н его пути встречалось много женщин, но ничего подобного он еще не испытывал. Этот поцелуй окончательно лишил его самообладания и обнажил душу: месть, корысть – разве это главное в его жизни?

Хлоя, тихо застонав, выгнулась, и Томас с ужасом осознал, что хочет навсегда забыть о мрачных тайнах, о том, что не имеет права никому доверять, о своих обидах… Сейчас он желал лишь целовать ее.

Томас нежно прикусил ее нижнюю губу, и Хлоя приподняла голову, словно требуя новых ласк. Он снова припал к ее рту и с необъяснимым восторгом ощутил ответную дрожь. И тогда рванул Хлою к себе, сжал так, что острые твердые соски уперлись ему в грудь. Он просунул ладонь между спиной Хлои и стеной и притиснул ее упругие бедра к своим. Она, закрыв глаза, все теснее прижималась к его затвердевшей плоти, но Томас еще не верил, что они могли зайти так далеко. И всего лишь после одного поцелуя! Он прильнул