Пойдем поближе, чтоб не проронила
Она ни крошки из приманки сладкой.
Нет, право, слишком уж она спесива.
Душа ее пуглива и дика,
Как горный сокол!
Но скажите, правда ль,
Что Бенедикт влюблен в нее так страстно?
Так говорят и принц, и мой жених.
И поручили вам сказать ей это?
Просили, да. Но я их убедила -
Пусть, если только любят Бенедикта,
Внушат ему, чтоб чувство поборол он
И никогда любви ей не открыл.
Но почему? Ужель он не достоин
Счастливого супружеского ложа,
Какое заслужила Беатриче?
Клянусь Амуром, он всего достоин,
Чего мужчина может пожелать.
Но женщины с таким надменным сердцем
Природа до сих пор не создавала;
Глаза ее насмешкою блестят,
На все с презреньем глядя; ум свой ценит
Она так высоко, что все другое
Ни в грош не ставит. Где уж там любить!
Она любви не может и представить -
Так влюблена в себя.
Да, это верно.
Уж лучше о любви его совсем
Не говорить ей, чтоб не засмеяла.
Да, ты права. Как ни был бы мужчина
Умен, красив собою, молод, знатен, -
Навыворот она его представит.
Будь миловиден — 'годен в сестры ей',
А смугл — так 'кляксу сделала природа,
Шутя рисуя'; коль высок — так 'пика
С тупой верхушкой'; мал — 'плохой брелок';
Красноречив — 'игрушка ветра, флюгер';
А молчалив — так 'неподвижный пень':
Так вывернет любого наизнанку
И никогда не будет справедливой
К заслугам доблести и прямоты.
Разборчивость такая не похвальна.
И быть такою странной, своенравной,
Как Беатриче, — вовсе не похвально.
Но кто посмеет это ей сказать?
Осмелься я — да ведь она меня
Насмешкой уничтожит, вгонит в гроб!
Пусть лучше, словно пламень приглушенный,
Наш Бенедикт зачахнет от любви:
Такая легче смерть, чем от насмешки.
Ужасно от щекотки умереть!
Но все ж сказать бы; что она ответит?
Нет, лучше к Бенедикту я отправлюсь
И дам совет — преодолеть любовь,
Да что-нибудь дурное с доброй целью
Про Беатриче сочиню. Кто знает,
Как можно страсть убить одним лишь словом!
