спускайте глаз с наших тылов! И держите винтовки наготове!
17.
Солдаты саудовского патруля были людьми упорными, выносливыми и злопамятными. Они прошли отличную выучку по западным военным канонам. А их сержант был воплощенным идеалом всех этих качеств. Он родился и вырос в Джидде. Бедный, лишенный поддержки клана, и без нужных связей в верхах, он вступил в саудовскую армию и собственным упорством пробивал себе дорогу. Способность воспринимать и впитывать новые знания восполняла недостатки его положения. Повышение по службе он заслужил своим старанием и настойчивостью, постигая тайны военного мастерства под руководством западных инструкторов. И вскоре сержант вполне мог рассчитывать на офицерский чин.
Это был самоуверенный и упрямый человек, его характер сформировался под влиянием жизненных обстоятельств. И для него было естественным уважительно относиться только к самому себе и смотреть свысока на всех прочих. Сержанту не нравились люди впечатлительные, доверяющие своей интуиции, поскольку сам он особой чувствительностью не отличался. Он ненавидел кочевников как горожанин и ненавидел все кланы кочевников, сохранившие независимость, поскольку происходил из разбитого в межклановых стычках семейства, от которого мало что осталось.
Мурранский проводник, прикомандированный к отряду саудовцев, был высоким, полным достоинства кочевником из Даханской пустыни, земли его клана лежали где-то за Руб аль Хали. Мурри не умел ни читать, ни писать, и имел весьма своеобразное представление о странах, граничащих с южной Аравией. Он слышал об Африке, Пакистане, Америке, России, Иране, Индии, но его мнение о размерах и расположении этих стран было довольно странным и далеким от истины. Но мурри нисколько не беспокоила столь чудовищная неосведомленность в таких общеизвестных вопросах. Он знал почти все, что вообще стоило знать о юго- восточной части Аравийского полуострова, от Хадрамута далеко на юге до Ан Нафуда на самом севере. Кроме того, он на память знал Коран и все, что только можно, о гордом клане Мурра. А еще проводник прекрасно знал имена и деяния всех своих предков до седьмого колена и при каждом удобном случае начинал их перечислять в подробностях. Впрочем, и безо всякого подходящего случая тоже.
Сержант его терпеть не мог и сносил только в надежде на то, что в один прекрасный день станет офицером и ему не придется общаться непосредственно с этим дикарем.
Смирив свое недовольство, сержант позволил мурранскому следопыту вести отряд через пустынные земли западного Суммана. С закипавшей все сильнее досадой и неприязнью он следил за тем, как дотошный мурри рыскал по песчаным холмам, разнюхивая следы ракканского отряда, возбужденно размахивая при этом руками с видом дешевого фокусника. Такой способ преследования сводил на нет все преимущества быстроходного грузовика, но мурри не было дела до какой-то спешки. Лично у него времени было до черта, и главное было, не уронить свое достоинство, а также честь своих предков и всего клана Мурра. А потому мурри ползал по песку, выискивая остатки следов, не обращая внимания на время и своей дотошностью тянул жилы из сержанта.
Первую сотню миль сержант мирился с таким ужасающим промедлением, но неприязнь к медлительному мурри все росла. А тот как ни в чем не бывало подбирал с песка какие-то чешуйки отшелушившейся кожи, обрывки старой одежды, куски верблюжьего дерьма, находил какие-то отпечатки верблюжьих ног... «О, это ни в коем случае не человеческий след! Это именно следы верблюда, верблюда с побережья Батина. И один из этих верблюдов хромает на правую переднюю ногу. Мой прапрадед, почтенный Вадха аль Амаш, часто говаривал...»
Через сто миль невыносимо медленного рейда, ставшего таким из-за нерасторопности мурранского следопыта, неприязнь сержанта переросла в глубокую, горячую ненависть. А вместе с ненавистью пришло и недоверие к дедовским способам поиска и сомнение в его человеческих возможностях.
Верблюжье дерьмо, неразличимые кусочки кожи, старое тряпье – такой ерундой пусть занимается какой-нибудь другой умник! Сержант учился у опытного и высокообразованного немецкого офицера, у которого был большой опыт войны в пустыне – он служил в Африканском танковом корпусе великого генерала Роммеля! Немец говорил о прекрасном искусстве тактики и стратегии, о широких возможностях дислокации танков в пустыне, о линиях коммуникаций, налаженном снабжении, оперативных базах...
Оперативные базы! Конечно же, именно это необходимо беглецам! Даже этот возмутительный мурри заверял, что их верблюды в ужасном состоянии. Они не рассчитывали, что придется убегать от погони, у них не было возможности подготовиться к дальнему броску через пустыню. Разве они могли надеяться достичь побережья без остановки? Вряд ли. Такое безумие не могло прийти им в головы. Им нужна была оперативная база, чтобы хоть несколько часов передохнуть и подготовиться к маршу.
Сержант сверился со своей картой и принял решение.
– Мы едем в деревню Тадж, – скомандовал он водителю. – Следи за компасом, ориентируйся на местности! Тадж должна быть к северо-западу отсюда, значит, поворачиваем на сорок пять градусов.
– Но они идут не туда! – возмутился следопыт. – Знаки на песке сказали мне, что беглецы держат на восток и немного к югу!
– Может, ты и разбираешься в следах, зато я кое-что знаю о человеческой выносливости, особенно если эти люди не родились в пустынной глуши, как почтенный Аль Мурра. Водитель, гони к Тадж! Выжми из этого драндулета все что можно!
Мурри много чего мог сказать на это, причем много чего очень нелестного в адрес сержанта, но следопыт был человеком гордым и сдержал свои чувства. Он с независимым выражением уселся в кузов и не проронил ни слова. Пусть сержант разбирается с этими беглецами, как ему угодно. Что можно сказать человеку, который тебя не слышит? Как говорил его прапрапрадед по отцовской линии...
Сержант обыскал всю деревушку Тадж и допросил перепуганных местных жителей. Ничего не обнаружив, он вихрем понесся к Хиннату. С лицом мрачнее тучи сержант порыскал по Хиннату и снова не нашел никаких следов пребывания беглецов. Но местные скотоводы были так напуганы видом саудовских солдат, что сержант заподозрил неладное. Наверное, беглецы все же проезжали здесь!
Он поехал в Нату, уже немного сомневаясь в правильности своего решения. Жители Хинната с несказанным облегчением следили, как грузовик скрывается в пустыне. Они приняли этот отряд за очередных саудовских сборщиков податей.
В Нате сержант пришел в еще большую ярость, а селяне казались перепуганными еще сильнее, чем в Хиннате. Ничего не обнаружив, сержант велел схватить какого-то араба из толпы, который был испуган больше остальных, плотного низенького человечка с хитрыми лисьими глазками. Сержант уединился с ним в одной из хижин и решил расспросить по-своему. Он прихватил для такого случая жесткий верблюжий хлыст, чтобы дикарь стал поразговорчивее.
Этот араб пару лет назад украл в Сарраре серебряный браслет и решил теперь, что до него наконец добрались полицейские. Это была необдуманная юношеская проделка, но она грозила вору потерей правой руки, если бы он попался палачу Эр-Рияда. Узнав же, чего хочет саудовский сержант, араб заметно успокоился и возблагодарил Аллаха. Он внимательно выслушал грозного вояку и наплел ему всяких небылиц – короче, сказал именно то, что сержант хотел услышать.
Сержант выскочил из лачуги и обратился к своим:
– Так и есть! Этот олух видел неподалеку отсюда отряд примерно в десяток человек, на верблюдах. Он решил, что это аймани, и спрятался, но следил за ними и видел, что отряд ехал на восток и немного к северу. Значит, ракканские ублюдки едут в Абу Хадрийя. Наверняка где-то там их ожидает корабль!
– Это невозможно! – не сдержался мурри. – Они не могут ехать в Абу Хадрийя! Это гораздо севернее, они держат на юг! Все знаки...
– Избавь меня от своих нелепых причитаний! – оборвал его сержант. – Ты видел какие-то куски дерьма и что-то похожее на верблюжьи следы, а этот человек видел двенадцать человек на верблюдах, которые ехали к побережью! Мы едем в Абу Хадрийя! Водитель, быстро!
Вор легко догадался со слов самого сержанта, какова численность отряда беглецов и быстро сориентировался в ситуации. Но теперь у него появилось настоятельное желание съездить, например в Кувейт.
– Нетрудно догадаться, что тут произошло! – разъяснял подобревший сержант мурранскому следопыту. – Эти ублюдки наверняка взяли припасы и свежих верблюдов у брехливых собак из Тадж или Хинната. Когда мы поймаем ракканцев, я вернусь и поговорю по-своему с этими шакалами!
Мурри сидел с отрешенным лицом, скрестив руки на груди. За всю оставшуюся дорогу он не проронил ни
