балюстрадам. Следом за ним прибыл скульптор с фонтаном, который я заказал пять месяцев тому назад. В доме стучали молотки, звенели пилы и раздавалось пение. Нам даже удалось отчистить плитку на веранде. Когда я сказал Камалю, что мне нужна целая армия, чтобы вымыть эту плитку с кислотой, он прислал пятерых. Они оказались опытными чистильщиками, даже несмотря на то что наотрез отказались надевать очки и постоянно промывали глаза от попадавшей туда кислоты. Я спросил у Камаля, как ему удалось найти таких опытных чистильщиков.
— Попробовали бы они делать эту работу плохо, — сказал он. — Ведь это массажисты из нашего
Я был настолько вне себя от счастья, что работа вновь закипела, что попросил мастера по
Марокканская мозаика, известная как
Я отвел Азиза в сторону. Он не говорил по-французски, а я — по-арабски — пришлось объяснить ему сущность своей идеи жестами. Мне хотелось, чтобы мастер сделал классическую мавританскую арку с фонтаном, струя из которого лилась бы на желоб снизу, откуда, в свою очередь, вода попадала в большой бассейн в центре покрытой зеленой плиткой площадки. Дети могли бы играть в воде, плескаться в долгую летнюю жару.
Азиз сказал, что он сможет сделать фонтан,
Немногим позже появился Камаль. Я не сказал ему о фонтане. Ему не нравилось, когда я напрямую общался с мастерами, так как это подрывало его авторитет. Я лишь спросил у него, почему все так стараются завершить свою работу. Камаль криво улыбнулся.
— Я пустил слух в трущобах, — сказал он. — Я шепнул его на ухо торговцу овощами. Кажется, слух уже дошел и до нашего дома.
— Что ты ему сказал?
— Что вас посетит сам король.
Мы запланировали поездку в Азру на поиски дешевого дерева с черного рынка. Город этот расположен к югу от Мекнеса прямо у кедровой рощи. Говорили, что там вовсю торгуют «левым» лесом. Нужно было только узнать, кто и где. Для Камаля не было больше удовольствия, чем отыскать что-нибудь на черном рынке. Он игнорировал официальную торговлю. Когда бы я ни пошел в магазин, он хватал меня за воротник и уводил оттуда.
— Не стоит туда ходить. Там чистая обдираловка.
Я не мог припомнить, когда в последний раз покупал что-нибудь в магазине. Если нам нужно было что-либо для дома, мы ехали в Дерб-Галеф — стихийно образовавшийся огромный рынок на юго-западной окраине Касабланки. Там продавалось все: от опасных рептилий в клетках до антиквариата из Франции, от красных шаров голландского сыра «Эдам» до детской одежды, от спутниковых приемных устройств до телевизоров с гигантским экраном. Большинство товаров было ввезено контрабандным путем — из Испании или через границу с Алжиром.
— Почему полиция не делает налетов на эти прилавки? — спросил я.
— Да вы с ума сошли, — ответил Камаль. — Полицейские владеют большинством из них.
Поездка за «левым» кедром отложилась, поскольку возникли проблемы с нашим джипом. Мотор начал издавать подозрительный шум. Мы вызвали механика. Он поднял капот и вздохнул.
— Это очень большой двигатель.
Я легонько толкнул Камаля локтем.
— Ты уверен, что этот парень сможет справиться?
— Ему можно верить. Он троюродный брат мужа моей тети. Фактически — член семьи.
Пока джип ремонтировался, я предложил подыскать нового плотника.
Камаль повторил свое предостережение, что в Касабланке плотники — последние люди, кому можно верить на этой земле.
— Но должен же быть хотя бы один плотник в этом городе, которому можно было доверять?!
Камаль посмотрел на часы.
— Есть такой, — задумчиво сказал он. — Он, должно быть, уже встал.
Мы доехали на маленьком красном такси до ближайшего пригорода Хай-Хассани. Машина съехала с главной улицы и покатилась по череде переулков, которые становились все уже и уже, пока не уперлась в тупик. Улочка было всего на несколько сантиметров шире автомобиля. Нам пришлось вылезать из окон.
Камаль постучал по ржавеющей синей двери. Внутри отодвинулся засов, и на свет вышел человек, увидев которого можно было испугаться. Под два метра ростом, круглый как бочка и полностью лишенный шеи, он походил на персонаж из мультфильма. Я замер от удивления. Шофер такси глубоко вздохнул. Камаль подошел к хозяину дома и расцеловал его в обе щеки. Они обнялись, а потом снова расцеловались.
— Это Рашид. Он был моим телохранителем давным-давно, когда я еще занимался боевыми искусствами.
Телохранитель Рашид был из тех людей, кого вряд ли захочется встретить в темном переулке ночью. Но, как я вскоре узнал, его внешность оказалась обманчива. Он был мягким и добродушным, как котенок. Он сказал, что ему никогда не нравилось драться, что это плохо влияло на его нервы. Именно поэтому он сменил занятие, став плотником.
Рашид проводил нас в свою мастерскую. В ней стояли два огромных металлорежущих станка, на каждом из которых краской цвета слоновой кости было написано: «Leipzig». [10] Им было, наверное, лет по сто. Станки эти были сделаны тогда, когда человечество еще не приобрело привычки идти по пути наименьшего сопротивления и все — от тостеров до чайников — делалось из чугуна.
На верстаке лежал незаконченный журнальный столик. Кромки мастерски обработаны, а верхняя поверхность изящно отделана узором с концентрическими восьмиугольниками. Профессионализм был налицо.
Рашид смахнул пыль с наполовину законченного кресла и предложил мне сесть. После чего он подал нам мятного чаю и принялся стучать костяшками пальцами. Он стучал до тех пор, пока Камаль не велел ему прекратить. В последовавшей за этим тишине я объяснил Рашиду, что именно я хочу сделать в библиотеке. Я рассказал, что библиотека займет комнату площадью двадцать пять на пять метров и что полки в ней должны быть от пола до потолка.
— Я хочу, чтоб они были из кедра.
Бывший телохранитель Рашид озабоченно потеребил пальцем верхнюю губу.
— Это дорого.
— Черный рынок, — прошептал я, дотрагиваясь пальцем до кончика носа. — Мы собираемся купить кедр из-под полы.
— Вам придется выложить стены пробкой, иначе в помещение проникнет влага и повредит книги.
Я улыбнулся Рашиду. Он застенчиво опустил глаза. Мне нравилось его внимание к деталям.
— Я хотел бы поручить эту работу вам.
В конце февраля графиня Мадлен де Лонвик нанесла мне визит. Дар Калифа был еще не готов для приема посетителей, и я убедительно просил всех не приезжать. Большинство знакомых вняло моему совету, принимая во внимание близость трущоб, грязь и мальчишек-хулиганов, бросавших камнями во всех, кого они не знали. Но графиню, которая не боялась ни лачуг, ни грязи, ни мальчишек, тянули сюда воспоминания прошлого.
