квалифицированных рабочих и техников на объемы производства повлияли в незначительной степени. И механики-водители нашлись, и командиры.
С 1943 г., несмотря на все разрушения, производство стало уходить в отрыв от немецких показателей на сотни (!) процентов. Это было фантастикой, особенно для «вечно отстающей» России. Вот характерные пассажи из мемуарной книги «Пилот «штуки» летчика-аса Ганса Руделя, по поводу виденного им из кабины самолета: «Откуда они взяли эти неисчислимые массы людей и боевой техники? В этом явно есть что-то сверхъестественное…Это огромное количество военного снаряжения и материалов приводит нас в замешательство и часто – в уныние…Куда ни брось взгляд, везде массы людей и военной техники… Огромное количество танков заставляет шевелиться волосы на голове».
Больше оружия за войну могли произвести только США. При этом созданная система подготовки кадров в СССР вполне справлялась с подготовкой массового персонала для танковых и любых других родов войск. И в этом тоже заслуга Тухачевского, озаботившегося ее созданием в первой половине 30-х гг.
Будущая полномасштабная (мировая) война будет идти уже по другим принципам. Она будет «сетевой», без четко обозначенной линии фронта, с большой долей партизанско-диверсионных действий. В таких условиях копить горы оружия и держать под ружьем миллионы солдат – занятие бессмысленное. Судьбу сражений, с одной стороны, будут решать профессионалы, а с другой – массы гражданского населения, вышедшие на улицы с требованиями свержения правительств. Будущая война будет как «кибернетической», так и революцией маргиналов (следствие демографического роста, приведшего к новому циклу «переселения народов»). Но во времена Тухачевского война могла быть только тотальной, для которой необходимы именно горы оружия и миллионы солдат.
Одновременно Тухачевский со своими единомышленниками шаг за шагом разрабатывал новую концепцию войны – «стратегию сокрушающего удара».
Первой теоретической разработкой, ставшей основой теории блицкрига или «глубоких операций», стала вышедшая в 1929 г. книга В. Триандафилова «Характер операций современных армий». Любопытна перекличка анализа Триандафилова с идеями Тухачевского, взявшегося их реализовывать в соответствии со своим планом.
Триандафилов опирался, прежде всего, на опыт германской армии мировой войны. В той войне тараном служила концентрация пехотных масс, насыщенных артиллерией.
«На каждый километр фронта в начале развертывания приходилось в 1-й армии (германской. –
16 километров… 25 километров в сутки… Для Тухачевского этого было мало! Противник успевал перегруппироваться, что и случилось у Марны. То же самое случилось с войсками его фронта у Варшавы в 1920 г. А надо, чтобы у противника не было времени осмыслить ситуацию. Отсюда идея создания особых подвижных группировок (не групп, а именно, группировок!), способных двигаться со значительно большими скоростями – 50–70 км в сутки, и тем срывать организацию обороны на дальних рубежах.
Вспомним эпизод в октябре 1941 г… Летчик доложил, что со стороны Юхнова на Москву движется моторизованная колонна немцев. Сенсационное сообщение немедленно было доложено в Генштаб и Сталину. Летчику не поверили. Город Юхнов находился глубоко в тылу Брянского фронта и в 200 км от Москвы. Так что ситуация представлялась немыслимой. Однако сообщение проверили, и оно подтвердилось. Началась лихорадочная подготовка к встрече врага на окраинах Москвы. А еще через несколько часов доложили, что та колонна исчезла, на Москву враг не движется. Понадобилось время, чтобы разобраться с юхновским казусом. Оказалось, что танки Гудериана накануне прорвали Брянский фронт, но пошли не на столицу, а повернули к Вязьме, чтобы соединиться с танками Гота и замкнуть кольцо вокруг войск Западного фронта. А если бы немцам хватило моторизованных войск, и они в те октябрьские дни двинулись не только на Вязьму, но и на Москву? Успело бы Верховное командование приготовить столицу к твердой обороне?
Сама же идея концентрации больших пехотных и артиллерийских масс на узких участках была не новой. Так воевала не только германская армия в 1914 г., но и Наполеон. Другое дело, что Наполеону не приходилось решать проблему стремительного продвижения – тогда противоборствующие стороны выясняли силы в одном генеральном сражении. Кампания 1914 г. остро поставила проблему темпа: темпа мобилизации, темпа продвижения наступающих войск, пока противник не собрал силы. Но уже в 1915 году темп опять потерял значимость для победоносного ведения войны.
Триандафилов справедливо констатировал: «Успех в современной операции достигается медленно, только в результате огромных усилий, повторных атак». А это гарантированные большие потери. Как избежать кровавой тягомотины?
«Только выход на открытый фланг противника с большой массой артиллерии может сулить быстрый успех, и то через 2–3 часа перед наступающим образуется новый фронт за счет выдвинутых из глубины войск второго и последующих эшелонов и перебрасываемых резервов. Окончательная развязка может быть достигнута только тогда, когда исчерпаны все силы противника, введены в дело все его резервы». Но это все та же борьба на истощение.
Триандафилов сделал следующий вывод: «Только в результате увеличения средств подавления, введения в дело большого количества танков, проведения широкой моторизации войск темп развития операции может подняться до уровня 1914 г.».
Мысль ценная, но что это за темпы? О них Триандафилов писал подробно:
«…в 1914 г. суточное продвижение с боями в немецких армиях при боях с достаточно сильным противником доходило до 5–6 км… В 1915 г. наступление Макензена на русском фронте (Горлица) в дни с боями давало не более 2–4 км. Во время мартовского наступления немцев в 1918 г., в крупнейшем сражении мировой войны (по количеству введенных в дело войск), среднее суточное продвижение не превышало 3,5–5 км. Тенденция дальнейшего развития автоматического вооружения, трудности маневра с артиллерией на поле сражения и т. п. ставят большие препятствия к увеличению этой нормы и в будущем».
Тухачевский смотрел дальше и глубже, но для этого надо было быть «авантюристом». Другие теоретики не додумались до танковых армий в то время в силу практичности своего ума. Триандафилов отмечал: «Танки по своим свойствам могут работать непрерывно не более двух суток, после чего требуется отдых на два дня для просмотра механизмов. Поэтому если танки нужны не для одного прорыва, а для участия во всей операции, то распределение танковых батальонов и порядок подтягивания их к фронту должны обеспечить смену танковых батальонов 1-го эшелона через каждые двое суток».
Кто же предполагал, что развитие техники быстро увеличит сроки эксплуатации танков? А Тухачевский предвидел.
Есть ответ у Триандафилова и на вину, вменяемую Тухачевскому: зачем ему нужно было много танков и прочей техники?
«При современной протяженности фронтов миллионных армий и устойчивости обороны нельзя добиться взлома этих фронтов прорывами на узком участке… Удар на узком участке, хотя и проведенный на всю глубину оперативного фронта, задевает очень незначительную часть неприятельских сил. Остаются не задетыми как те силы, которые расположены на всем остальном огромном фронте, так и многочисленные резервы, находящиеся в ближайшем и глубоком тылу. Эти силы успевают не только образовать вокруг прорвавшихся войск наступающего новый фронт, но и организовать против них контрудар… Для того чтобы лишить противника возможности широкого маневра резервами, необходимо, чтобы первый удар задел не менее 1/2, минимум 1/3 неприятельских сил, занимающих данный фронт. Для этого фронт атаки должен быть настолько широким, чтобы образовавшийся в результате ее прорыв для своей ликвидации потребовал силы, равной еще одной трети или второй половины его войск… В будущем нельзя рассчитывать, что одной ударной армией можно будет добиться успеха, скажем, на Галицийском или Белорусском участке… Одна ударная армия может решительно атаковать только на участке 25–30 км. Это по отношению к 400 км фронта
