изобретено! А в то время предстояло «изобрести» нечто принципиально новое в военной теории. Спрос определил появление качественно новых родов войск.
Со времен Наполеоновских войн ружья модернизировались в винтовки, а пушки в нарезные орудия. Но все-таки это был один вид оружия. Соответственно тактику пехоты и кавалерии начала ХХ в. офицер времен Наполеона освоил бы очень быстро. А вот появлению танков и самолетов аналогов не было. Использовать чей-то опыт не представлялось возможным.
Тухачевский нашел выход из грозящей кровавой мясорубки, предложив более чем смелое решение: взять на вооружение доктрину блицкрига, воспользовавшись рождением новых родов войск. Смелость (и ее неочевидность) идеи состояла в том, что до этого блицкриг применялся на небольших театрах военных действий. А когда воинская часть может ехать из одного конца страны в другой неделями, то откуда взяться быстроте? Но идея блицкрига манила Тухачевского своей эффективностью. Суть ее в следующем положении: «Глубокие и сокрушительные удары могут вывести из игры довольно быстро целые государственные организмы» (В. Триандафилов).
И здесь мы сталкиваемся с диалектическим нюансом, очевидным для Тухачевского, но не очевидным для других. Раз блицкриг, раз война малой кровью, значит, и готовиться к ней можно, имея сравнительно скромный военно-промышленный комплекс. Однако Тухачевский придерживался принципиально иного мнения: он считал, что необходимо готовиться к тотальной войне! Именно таковой он видел подступавшую войну.
Будущему генералу и Герою Советского Союза С. П. Иванову в 1930 г. довелось слушать доклад Тухачевского.
«Пользуясь своей способностью скорописи, я почти буквально записал основные положения этого доклада и в дальнейшем неоднократно возвращался к ним. Навсегда врезались в память поистине пророческие слова Тухачевского о том, что будущая война станет длительной и жестокой, что в ней подвергнутся суровому испытанию все политические и экономические устои нашей державы. Он говорил, что близоруко надеяться покончить с врагом одним ударом…» (8, с. 19).
Итак, блицкриг мыслился не как прогулка, а как совокупность операций, рассчитанных на ожесточенную войну. Не каждый ум способен понять такое «противоречие».
Что это, по мнению Тухачевского, должно было означать на практике?
В мирное время государства имели относительно небольшой военный бюджет, небольшие вооруженные силы, и лишь с началом войны увеличивали отпускаемые средства на армию во много раз. Этот щадящий режим имел свои преимущества – не обременял население, но и существенный недостаток. Лишь после начала войны промышленность давала вооруженным силам все необходимое, и такая раскачка существенно затягивала войну и увеличивала потери. Тухачевский пришел к выводу, что раз надвигающаяся война неизбежна, то лучше поменять практику местами: в мирное время сделать все необходимые приготовления, чтобы в войне лишь использовать имеющийся потенциал. Забегая вперед, отмечу, что «открытие» Тухачевского используется и в наши дни. В 2010 г. Соединенные Штаты потратили на военные цели 700 млрд долларов. Сумма огромная и совершенно непонятная. Почти все ведущие государства мира являются союзниками США. Исключения – Россия и Китай. Но военный бюджет России – это всего пять десятков миллиардов, а Китай – стратегический партнер США в деле производства промышленных товаров. Так зачем тратиться в условиях огромного дефицита государственных финансов? Просто военная доктрина США предполагает быть готовыми к любым событиям, способным поколебать сложившийся мировой порядок. Вопрос: «Быть готовыми немедленно к войне или иметь время на раскачку?» – в Вашингтоне не стоит. Ответ однозначен: быть!
Но, разумеется, материальные возможности современных США и тогдашнего СССР по гонке вооружений были несопоставимы, поэтому предложение Тухачевского выглядело достаточно экстравагантным.
В январе 1930 г. командующий Ленинградским военным округом М.Н. Тухачевский представил наркому обороны К.Е. Ворошилову план развертывания гигантских вооруженных сил нового типа. Автор предлагал создать «железный кулак» в составе нескольких десятков тысяч танков, мощной авиации, артиллерийских сил поддержки. Тухачевский ратовал за создание армии нападения, причем в самые сжатые сроки, пока в Европе и мире существует благоприятная обстановка – у вероятных противников не было сильных армий. Для этого предлагалось уже в мирное время развивать промышленность, полностью подготовленную к военному производству. По мысли Тухачевского, необходимо было произвести «ассимиляцию производства» – военного и гражданского. Тем самым «военные производственные мощности, частично занимающиеся выпуском мирной продукции, и гражданское производство… путем дополнительных затрат приспосабливаются к быстрому переходу на военные рельсы… Способность страны к быстрой мобилизации своих промышленно-экономических ресурсов является одним из крупнейших показателей ее военной мощи», – писал он в своей записке. Он и раньше призывал всемерно развивать гражданскую авиацию как экономичный способ создания базы военно-воздушного флота. Но это частности, главная мысль – начать готовиться к войне незамедлительно и на полных оборотах.
Призыв мобилизовать «все силы» не был идеей одного Тухачевского. Еще в 1927 г. в своей книге «Мозг армии» Б.М. Шапошников подробно писал на эту тему: «Не нужно, следовательно, доказывать, что готовиться к такому виду общественных отношений (войне. –
Эти умозаключения появились как итог осмысления бескомпромиссной мировой войны 1914–1918 гг., в которой воюющие стороны ставили цели полного разгрома противника без щадящего мирного договора. Тухачевский лишь конкретизировал эти мысли и предложил их реализацию в виде плана. Но может, Шапошников не шел так далеко, как того хотел Тухачевский? Да, это так. Но чья-то непоследовательность не стала для Тухачевского ограничением. Для него вывод «о необходимости напряжения всех сил для победоносного завершения войны» был руководством к действию, а не просто красивой фразой. Поэтому зададимся вопросом: была ли идея создания сверхсильной армии идеей «глупой» силы? Сейчас многие вынесут однозначный вердикт – да! Но это потому, что замысел Тухачевского сорвался не по зависящим от него обстоятельствам. Не по его вине Красная Армия дошла только до Эльбы, а не как минимум до Рейна, к чему у нее были все материальные возможности. Да и вообще, что такое авантюра? Поход Александра Македонского с небольшим войском на завоевание огромной Персидской империи разве не был авантюристичным? А желание отсталых арабских кочевых племен бросить вызов великим державам своего времени: Ирану и Византии? А разве замыслы предводителя никому не известных монгольских племен Чингисхана не были авантюрой? А походы Кортеса и Писарро с несколькими сотнями воинов на завоевание империй ацтеков и инков, способных выставить десятки тысяч воинов?…
Авантюра – это предприятие, закончившееся неудачей, после чего всякий готов объяснить, почему оно было изначально обречено на неудачу. Зато успех воспринимается как историческая данность, а инициаторы авантюры вписываются в анналы истории как выдающиеся деятели. Но чтобы выяснить, авантюристично ли задуманное, надо попробовать. Иного критерия истины, кроме практики, нет.
Тухачевский в своем видении Большой войны исходил из того, что Россия (СССР) впервые в своей истории стала претендовать на глобальное лидерство, и, как оказалось, вполне обоснованно. Лишь в 1980-е годы выродившаяся комбюрократия самолично перерезала горло «красному коню», уступив свое место «красному дракону», но в 1930-м все было по другому. Шел пассионарный разогрев страны, и копившуюся энергию необходимо было на что-то направить.
Что такое пассионарность? Л.Н. Гумилев подобрал поэтичное название к процессу истечения социальной энергии повышенной мощности. Пассионарный – в переводе «страстный». Создавать великие государства, делать великие открытия без этого качества, сопряженного с целеустремленностью и готовностью не останавливаться перед «неодолимыми» препятствиями, невозможно.
Если же подобрать научный термин, то «пассионарность» – это обозначение этноэнергетики, присущей каждому народу. Благодаря ей любой этнос (племя, народ, нация) способен существовать в
