другие подобные формирования. Самостоятельности они не имели, воевали в составе вермахта, носили немецкую форму, которая дополнялась лампасами и кубанкой с немецкой кокардой.
Когда был захвачен Дон, то и здесь многие помнили геноцид, голодомор. Помнили и «культурную» немецкую оккупацию 1918-го. И едва в Новочеркасске под эгидой германского командования возник Донской казачий комитет и было объявлено о наборе добровольческих частей, призыв нашел достаточно широкий отклик. Сперва эти части возглавил походный атаман Павлов, потом к фактическому руководству выдвинулся Т.И. Доманов — сотник белой армии, успевший за это отсидеть. То же самое было на Кубани, где немцы допустили аналогичную «автономию» (в документах германского командования она квалифицировалась как «эксперимент»).
Но на самом деле условиями «автономии» немцы себя не стесняли. Скажем, в Армавире расположили еще одну «автономию», армянскую, во главе с Драстаматом Канаяном, и его «легионеры» принялись грабить и изгонять казаков (наверное, в благодарность за то, что в Первую мировую, когда Канаян командовал на Кавказском фронте армянской дружиной, казаки не раз его выручали). На Тереке немцы хорошо сошлись с чеченцами и ингушами — которые уже с 1941 г., едва началась война, стали нападать на казаков, убивать и грабить исподтишка (см. напр. Е.Алеев, «Жаркое лето 41-го», М., «Преображение», № 1–2, 2004). Можно вспомнить и факт, что испытания знаменитых «душегубок» проводились в казачьих областях, Таганроге и Краснодаре. И отнюдь не только на евреях — истребляли семьи советских офицеров, жертвы доносов. На Кубани было уничтожено множество скопившихся там лечебных заведений, в том числе детских — и персонал, и больные. Измывались немцы и над казаками. Взять хотя бы случай в Старонижестеблиевской, где за мелкий проступок были зверски замучены и заживо сожжены юные девушки Тая Троян и Галя Степура — подобное происходило и в других станицах. И отметим, что Государственная чрезвычайная комиссии по расследованию гитлеровских преступлений начала свою работу как раз на Кубани.
«Автономные» воинские формирования донцов и кубанцев называли «красновцами» и «шкуринцами», но и это оказывалось лишь вывеской. Самих Краснова и Шкуро германское руководство в Россию так и не пустило, держало при себе для рекламы, написания воззваний. Но все же головы задурили многим. И когда под ударами Советской Армии гитлеровцы покатились на запад, настал очередной акт казачьей трагедии — всем, кто поверил в «освобождение» приходилось отступать с оккупантами. Теперь-то уж знали, пощады не будет. И с Кубани, с Дона в начале 1943 г потянулись огромные обозы. Снова, как в 1920 г., уходили с женами, с детьми. Только путь теперь предстоял гораздо дальше. И безнадежнее.
Сражались отчаянно. Г. Чухрай вспоминал, как под Раздорской красновцы вырезали части 1-го гвардейского стрелкового корпуса. Туда послали 33-ю дивизию, но в Раздорской казаки с семьями преградили ей путь, заявили: «Умрем с бабами и детьми, но безбожников в станицу не пустим!» Комдив Утвенко докладывал командованию: «Не могу я… понимаю, что задерживаю операцию… Не могу стрелять в женщин и детей! Снимайте, но не могу!» Тогда штаб фронта прислал две «катюши». Шарахнули, и станицы не стало… Но когда расположились в уцелевших домах, ночью мальчишка швырнул в окно гранату… А отступивший обоз донцов из 15 тыс. человек в степях попал в окружение вместе с немецкими частями. Доманов, возглавив боеспособных казаков, прорвал кольцо и вывел беженцев и немцев, за что был награжден Железным крестом.
Словом, внешние силы опять добились своего, раскололи казаков и стравили брата с братом. Беженцев с Кубани и Дона сосредоточили в Белоруссии под Новогрудком, формируя из них «Казачий Стан», нечто среднее между табором и войсковым соединением. А в Польше в 1943 г. из эмигрантов и пленных стало создаваться еще одно казачье соединение — дивизия Гельмута фон Паннвица. Он тоже был из «русских» немцев, служил в царской и белой армиях, потом получил германское гражданство и дослужился в рядах вермахта до генерала. Впрочем, в таких частях, как у него, далеко не все были казаками. Для пленных вступление в подобные формирования часто было лишь способом выжить, вырваться из лагерей. Где внушали — Родина вас все равно бросила. Такие записывались куда угодно. Приезжал вербовщик от украинцев — объявляли себя «хохлами», от власовцев — «борцами со сталинизмом», от казаков — казаками. Иногда в самообмане, что это способ при удобном случае вернуться к своим. Некоторые и впрямь перебегали. Другие задумывались — у своих еше неизвестно что ждет, а здесь, вроде, жив, сыт, одет. И «прирастали». И в боях участвовали. После чего путь к своим был отрезан. Сделали первый шаг, а дальше плыли по течению, куда вынесет. Были и такие, кто искренне верил во «вторую гражданскую». Но война велась не гражданская, а Отечественная. Речь шла не об идеологии, а о судьбах народов, быть им или не быть. И казаки, пошедшие за своими прогерманскими вождями, откололись от одного берега, но не пристали к другому. Потому что его и не было, другого. Готовы были «хоть с чертом против большевиков» — забыв, что с чертом связываться нельзя. А уж тем более воинам Христовым.
В Белоруссии казаков бросили вместе с власовцами против партизан — вот, мол, они, ваши враги, большевики и чекисты. Но направляли не только воевать. Гиммлер своим приказом запретил использовать эсэсовцев для массовых казней, поскольку расстрелы женщин и детей плохо действуют на психику солдат. И на кровавые акции стали посылать русских, украинцев, казаков. Так, упоминавшаяся часть Кононова «Kosaken Abteilung 102» действовала именно в качестве карательной айнзацкоманды, а не на фронте. Кстати, казачьей она была только по названию. Современники свидетельствовали, что она «преимущественно состоит из народностей Кавказа, но имеются донцы и кубанцы». Когда же к карательным операциям начали привлекать казаков, отступивших с Дона и Кубани, многие этого не выдерживали. Начались переходы к партизанам. Гестапо доносило о «ненадежности» таких частей. Однако в это же время немцев постиг еще один удар, капитулировала Италия, возникли огромные дыры во фронтах. И казаков перекинули на их затыкание. «Казачий Стан» — в Италию, дивизию Паннвица в Югославию.
Краснов 10.11.1943 г. опубликовал «Декларацию казачьего правительства», где говорилось, что за оказанные услуги Германия признает казаков своим союзником, обещает после победы вернуть им их земли и привилегии, а пока намеревается «устроить казаков на временное поселение на свободных землях, имеющихся в распоряжении немецких властей». Правда, подписали этот документ «казачьего правительства» Кейтель и Розенберг. И лишь 30.03.1944 г. нацисты разрешили создать Главное Управление Казачьих Войск, «как политический и административный орган Дона, Кубани и Терека» — будто в насмешку, когда казачьи области остались далеко за линией фронта. Начальником управления был назначен Краснов, заместителем — Науменко. Да и то над ними поставили генерала Кестринга, командующего «Остгруппен» (частями из советских граждан). Но вскоре нашелся другой командующий. Гиммлер. Готовясь к борьбе за власть, он плюнул на прежние требования «расовой чистоты» СС и начал подгребать себе формирования из иностранцев — мусульман, горцев, украинцев, прибалтов. Летом 1944 г. и казаков перевели в ведение СС.
При этом дивизию Паннвица было решено развернуть в 15-й кавалерийский корпус СС за счет частей Штейфона и новых наборов в эмиграции и лагерях. А при главном штабе войск СС создавался «казачий резерв» во главе со Шкуро. И снова были бои — на чужбине, не пойми за что, за чужие интересы. В Италии серьезных сражений почти не было, и казаков использовали в районе Фриуле в качестве охранных войск. У них установились неплохие отношения с местными жителями, и они здесь оставили о себе весьма благоприятные воспоминания. Иное дело в Югославии, где освободительная война соединилась с гражданской и с межнациональной резней. Ожесточение было крайним, казаки погибали, теряли своих и тоже озлоблялись. По приказам немцев-командиров вешали заложников, громили и жгли партизанские селения.
Была сделана и попытка объединения соотечественников, очутившихся на стороне Германии. В ноябре 1944 г. в Праге прошла конференция Комитета Освобождения Народов России с участием власовцев, части эмигрантов, казаков, националистов. Но Рейх уже рушился. Корпус Паннвица понес большие потери в боях в армией Тито, был потрепан советскими войсками, вступившими в Югославию. Краснов, выехавший к своим частям, в неразберихе отступления попал в плен. В марте 1945 г. казачий круг выбрал походным атаманом Паннвица и высказался за объединение с Власовым. Но Гиммлер дал разрешение на подчинение казаков Власову лишь 28 апреля, накануне падения Германии.
В последние дни войны корпус Паннвица с обозом беженцев пробился в Австрию. Сюда же отступил из Италии «Казачий Стан». Вместе собралось 40–50 тыс. человек. Они сдались англичанам и просили отправить их куда угодно, в Африку, Америку, Азию, только не выдавать на родину. В этом случае казаки пообещали биться насмерть. И вот ведь что любопытно. Американцы и англичане безоговорочно выдавали Сталину
