По большому счету, все города одинаковы. Разница в местечковых традициях и ритме жизни. Где-то царит деловая суета, где-то сонная лень, в одних городах люди энергичны и целеустремленны, в других склонны к скрупулезному анализу причин застоя, а потому бездельничают и «пеняют на зеркало». Но главный принцип существования города неизменен, и в его основе лежит парадокс: в любом из мест компактного проживания люди страдают от концентрированного, отравляющего душу одиночества. Чем город меньше, тем ниже концентрация яда, но хотя бы в следовых количествах тоскливое одиночество и парадоксально связанная с ним боязнь новых людей присутствуют всегда. В райцентрах побуждают недолюбливать чужаков, в губернских городках они провоцируют зависть к «согражданам-выскочкам», сумевшим прорастить хоть какое-то зерно преуспевания на чахлой ниве провинциального оазиса, в городах-миллионерах формы отчужденности из-за одиночества в толпе вовсе чудовищны. Здесь чужаками становятся даже ближайшие соседи. Люди смыкают створки крошечных раковин семьей и лишь изредка неохотно раскрывают их узкому кругу немногочисленных знакомых. Здесь люди живут не вместе, а рядом – разница огромна, как расстояние между побережьями океана. Соответственно степени отравления одиночеством формируется и психология горожанина. Он ярко выраженный индивидуалист, даже если никакой яркой индивидуальностью не обладает, он приспособленец, поскольку иначе в каменных лабиринтах просто не выжить, и еще он всегда готов к любым крайностям – от унижения до преступления. Честный и порядочный человек в городе – это тот, кто лезет к кормушке не по головам, а хотя бы по плечам. А уж если город – столица, все сказанное о «миллионерах» следует умножить на десять.

«И все-таки это удивительное изобретение, возможно, лучшее после очага и колеса…»

Барков смотрел на мелькающие за окном разноцветные огни витрин, рекламные голограммы, афиши, логотипы всевозможных фирм, нависающие над крышами домов, и видел все это словно впервые. И теплый воздух, казалось, пах как-то по-новому. И городской шум казался почти музыкой, а не привычным звуковым фоном. Возможно, это новое восприятие мира обеспечил «Сокол», но Саше казалось, что дело не в электронном «сопроцессоре», а в нем самом. После каскада самых невероятных событий, после погружения в самые темные пучины человеческих грехов, после частичного превращения в машину и путешествия в запредельную, недоступную никому, кроме «Соколов», внесетевую виртуальность менеджер «Мобисофт» Александр Барков уже не мог остаться прежним. Для него стал иным, наверное, сам смысл жизни, если он в ней когда-нибудь был.

«Да, наверное, был. И есть. Только мне теперь его и вовсе не постичь. Кто я теперь – человек или новейшее существо на его «элементной базе»? Какой смысл в существовании такого создания? Управление Системой? Зачем она мне? Это чужая игра. К тому же неправедная и жестокая. Нет, я не мечу в святоши, просто мне не по душе и вся эта игра, и участвующие в ней игроки. Ни «красные» с их Системой, ни коллеги Владислава с их огромным желанием разоблачить всех и вся не имеют права решать за других, как им жить и жить ли вообще. Ведь Владислав ясно сказал: Система – это оружие, и «Сокол» – его важная часть, вроде кольца в гранате. Получается, я несу ответственность за дела тех, кто со мной даже не советуется, а когда они натворят бед, я окажусь крайним. Вот и выходит, что весь смысл моего существования сводится к чисто механическому выполнению своей функции. Победят «красные» – граната взорвется, а меня за ненадобностью бросят в грязь ржаветь среди червей и сорняков. Победит СБН и иже с ней, я так и останусь предохранительным кольцом в гранате, которую спрячут на складе до подходящего момента. Ну и какая мне от этого радость? Никакой… И все же я не могу отказаться. Не смогу жить с этим грузом, если откажусь. Не смогу смотреть в глаза даже жене, хотя она-то наверняка меня поймет. Проклятое воспитание!»

– Все так, Александр, все так. Вы не в силах отказать в помощи ближним, хотя и представляете их чем- то вроде безликой человеческой массы. И, думаю, дело не в воспитании, а в Судьбе. Вам она отвела главную роль в одном из ключевых событий истории, и вы не в силах отказаться. Вам предначертано сыграть эту роль, и тут уж ничего не поделаешь.

– Вы читаете мысли? – Саша искоса взглянул на Владислава Валерьевича.

– Нет, – седой улыбнулся. – Просто все написано у вас на лице.

– Давайте сменим тему, – Барков отвернулся. – Вы отозвали «индульгенцию» для американских коллег?

– Отозвал.

– И что?

– Пока ничего. Если не считать категорического заявления мистера Бойда о непричастности его людей к похищению Томы.

– Мистер Бойд – это…

– Мой американский коллега. Он поклялся, что не проводит на территории Москвы никаких мероприятий. И, честно говоря, я ему верю. Хотя бы потому, что сейчас все его сотрудники находятся в Штатах. Позавчера там отмечался День независимости, и Североамериканский отдел СБН был серьезно загружен работой.

– Похитителями могли быть внештатные агенты.

– Александр, вы путаете нас с разведкой. Мы не создаем агентурные сети, мы просто обеспечиваем безопасность корпоративных объектов, имущества и сотрудников.

– А еще раскрываете заговоры, – Саша усмехнулся.

– Это новая для нас тема, но не буду отрицать, да, еще мы раскрываем заговоры, которые плетутся всякими деятелями против «Невода». И эта функция вполне укладывается в рамки наших обязанностей. А вот шпионаж, в пользу какой бы то ни было страны, пусть и фактической Родины, нам строго запрещен Парижской конвенцией о применении спутниковой сети.

– На Бойда могли надавить.

– Исключено. У директората и комиссаров «Невода» нет слабых мест. К тому же конвенцией определен наш статус. Мы – граждане мира, Александр. Ни одно правительство или спецслужба не могут нам приказать или пригрозить. Они даже попросить нас о чем-либо не имеют права.

– Но ведь вы где-то живете, у вас есть дома, семьи, родственники. Воздействовать можно через них.

– Теоретически – да, но на практике… Никому не выгодно ссориться с «Неводом». Так что я верю Бойду. Скорее всего, правильным оказалось мое первое предположение – кто-то сумел выкупить «окно» так, чтобы подставить американцев.

– То есть это и не американцы, и не кто-то еще, имеющий доступ к кухне «Невода», а люди со