разобраться при помощи тайных связей – все материалы по «Криптону», включая запись этой беседы и отчет мыслеграфа, появятся в Планетарной инфосети. Если через полгода меня не выберут Президентом, произойдет то же самое. Если вы попытаетесь каким-либо образом скрыться и не заплатить мне честно заработанные сорок «арбузов», я вас найду и...

– Хватит! – Президент хлопнул ладонью по столу. – Я все понял! Сделка состоялась. А раз так, на ближайшие полгода я по-прежнему Президент, а вы директор ПСБ! Извольте соблюдать субординацию!

– Слушаюсь, господин Президент, – Хорошеев придал лицу серьезное выражение. – Какие будут распоряжения?

– У меня есть сведения, что усилиями группы из двоих авантюристов... во главе с неким Лебедянко, из казны по подложным документам была похищена крупная сумма...

– Да, да, я тоже что-то такое слышал, – ухмыльнулся Хорошеев.

– Приказываю вам найти оставшегося неизвестного похитителя!

– Займусь прямо сейчас, – пообещал директор. – Лично. Но ничего не обещаю. Дело может затянуться месяцев на шесть, а то и больше.

– Подключите грамотных специалистов. У вас же есть кандидат в преемники... на случай повышения?

– Конечно, – Хорошеев кивнул Щеткину. – Слышали приказ? Будете работать по этому делу. И старший аналитик ПСБ Пустотелов тоже.

Выражая благодарность за оказанное доверие, кандидат в директоры ПСБ вскочил со стула и вытянулся, как на параде. О том, что ему тоже следует подняться, «старший аналитик» Пустотелов догадался только через минуту.

– Никакого «третьего» мы, конечно, не найдем, – усаживаясь в лимузин, констатировал Хорошеев.

– Думаете, его не существует? – удивился Щеткин. – Думский наврал?

– Нет, говорил он правду. Это и мыслеграф подтверждает. Просто знал загадочного помощника один Лебедянко, а его уже не допросишь.

– Можно попробовать отследить пути движения денег...

– И что толку? Даже добравшись до фамилии незнакомца, который снимал средства, мы не узнаем, кто этот человек на самом деле. У него может быть тысяча имен и лиц. А также десять комплектов перчаток с липовыми отпечатками пальцев и двадцать голосовых модуляторов в кармане.

– Получается, сто шестьдесят миллиардов потеряны безвозвратно? – ужаснулся Щеткин.

– Круто, да? – Хорошеев невесело усмехнулся. – С одной стороны, потеряны, но с другой – это лишь перераспределение. Ведь они не сгорели, а остались в мировом обороте.

– Слабое утешение, – возразил Щеткин. – Меня просто трясет, когда думаю, что какой-то гад за два года нагреб такой капитал.

– А ты взгляни на Пустотелова, – иронично посоветовал директор. – Вот как надо жить. Спокойно и неторопливо. Тогда и трясти не будет.

«Спокойно и неторопливо... Конечно, это лучше, чем переживать из-за каких-то там миллиардов. На что они сдались? Тут с тысячей не знаешь, как поступить, если вдруг обломится, а они о таких деньжищах печалятся. Когда их больше миллиона, наверное, уже никакой разницы, сколько их конкретно. Плюс-минус... Суета. И неинтересно. А хуже скучной суеты ничего нет. Даже подвал с Люськой и то лучше...»

– Вы меня у эскалатора высадите, – попросил Федор вслух.

– Зачем? – удивился Щеткин. – Тебе больше не обязательно жить в подземелье. Можешь купить дом, машину, начать новую жизнь. Ты теперь богач. Хочешь, вон Светку на ужин пригласи. Она, конечно, не в курсе наших дел, но чутье у нее острое. Как унюхает, что ты теперь миллионер, наизнанку для тебя вывернется.

«Света... Хорошая девица, только не надо мне этих забот. Мне бы поспокойнее жизнь устроить. Пусть даже в подвале, пусть с Люськой. А миллионы эти... да ну их. Одна морока...»

– Лучше я домой пойду, – Пустотелов вздохнул. – Или теперь мы повязаны и мне придется жить наверху?

Щеткин и Хорошеев дружно рассмеялись.

– Жить ты волен где угодно, Федя, – сказал директор. – Хотя болтать, конечно, не следует.

– Все равно тебе никто не поверит, – добавил Щеткин. – Еще в психушку потянут, а это суета и нервотрепка. Так?

«Суета и нервотрепка. Агент прав. Наверное, опять, скотина, мысли считывает своим прибором. Да я и не собирался никому ничего рассказывать. Конечно, никто не поверит. Шутка ли, какой-то подземный юродивый самого Президента лично знает. Да не просто знает, а еще и дела с ним какие-то имел. Точно в «дурку» закроют. Ну, молчать-то – не проблема. Только Люське как-то надо объяснить. Трое суток ведь где-то пропадал. Сказать, что встретил старых дружков и загудел? Может, и поверит. Впрочем, поверит – не поверит, какая разница? Поорет маленько. Так ведь она в любом случае орать будет, что ни сочини. В общем, разберемся как-нибудь. Без души когда, без надрыва, это легко. Когда на все плевать...»

– Ладно. Никому не скажу.

Лимузин остановился у ближайшего эскалатора, и Федор побрел домой.

Его сутулая спина уже давно затерялась в толпе спешащих граждан, а Хорошеев так и не приказал ехать дальше. Он задумчиво смотрел на затемненные витрины вестибюля и молчал. Не понимая, в чем дело, Щеткин чувствовал себя неуютно, однако не решался прерывать его размышления.

– Почему все-таки «профессору» Лебедянко потребовался такой, как Федор? – наконец произнес Хорошеев. – К чему было придумывать утку про губительные магнитные поля от движков?