что шериф действовал попросту инстинктивно. Впрочем, не исключено, что Уинком еще вспомнит о Криспине и переведет его в куда более гиблое место…
В очаге Криспин нашел несколько отломанных кусков торфяного кирпича, оставшихся от предшественника, однако трут оказался влажным. Конечно, когда тюремщики вернутся, у них можно будет попросить сухую трутницу, но вот если заявится Мелвин… С мечтой о тепле тогда можно будет распрощаться навсегда.
— Что ж, — размышлял он. — Замерзну я до смерти, и кончатся на этом мои муки.
Все же Криспин решил попытать счастья и прикрыл торф самой сухой соломой, что удалось отыскать. Заметив плетку Мелвина, он с особым удовольствием сунул ее в середину. Вынул кресало из трутницы, попробовал поджечь солому…
После доброго получаса непрерывных усилий появился слабый дымок. Нагнувшись поближе, Криспин принялся осторожно раздувать пламя. Торф наконец занялся, однако огонь все же оказался холодным. Криспин уселся к очагу спиной и принялся по очереди подставлять плечи источнику жалкого тепла. Свет уходящего дня в бойнице приобрел серый оттенок, все ниже и ниже скользя по влажной кладке.
Криспин перевел взгляд на противоположную стену. Все как обычно; стена Ньюгейтской тюрьмы, сложенная из плотно подогнанных… Секундочку! Вот этот камень почему-то немножко выдается из кладки…
— Господи! — Он одним прыжком оказался возле стены и ощупал высохший шов. — Это же та самая камера!
Да, все сходится. Вот за этим камнем он собственноручно спрятал мандилион.
Убедившись, посмотрев в дверной глазок, что в коридоре никого нет, Криспин потянулся за кинжалом, но тут же вспомнил, что его отобрал шериф. Пришлось выдирать камень ногтями. Добившись своего, сунул руку в отверстие и коснулся ткани. Вытащив реликвию, вновь заделал дырку камнем как пробкой.
Ощупав гладкое полотнище, он повернулся к очагу и сел возле слабого пламени. Развернув ткань, Криспин сначала положил ее на колени, затем поднес к глазам. Отблески огня подсветили изображение — еле проступающее, едва различимое, но все ошибиться было невозможно.
Мандилион. Vera icona, «истинный образ». Криспин фыркнул! Как раз познать себя ему никак не удавалось. Во всяком случае, пока что.
— Что ты такое? — спросил он, и его голос мягким эхом отразился от стен темницы. — В самом ли деле лик Господень?
Он пальцами провел по контурам изображения, не чувствуя ничего необычного: ткань как ткань.
— Если ты и впрямь та самая реликвия, как в это верят все остальные, то что прикажешь с тобой делать? — Криспин вскинул лицо к небесам, но увидел лишь пыльные деревянные балки. Вновь посмотрел в огонь. — Я готов скорее это сжечь, чем позволить завладеть королю… или любому другому негодяю. Скажи мне, Владыка, как надо поступить? Разве не лучше было бы навсегда лишить жадные человеческие руки возможности этим обладать?
Криспин подождал, прислушиваясь к тишине. Он и сам не понимал, действительно ли надеется получить ответ, однако вскоре заметил, что сидит затаив дыхание — и издал тяжелый вздох.
— Как понимать Твое молчание? Согласие? В конце концов, я ведь не могу лгать в присутствии мандилиона. Если в этой ткани нет ничего чудесного, то и вреда никакого не будет. А если она и впрямь имеет к Тебе отношение, то я считаю: ее лучше уничтожить.
Он поднес полотнище поближе к огню и снова замер в ожидании.
Криспин окинул взглядом темницу. Солнце уходило на покой, по камере разлился мрак.
— Ты же сам знаешь, каким неодолимым станет тогда Ричард… со всеми своими лизоблюдами, что заправляют королевским двором… А эти зловредные итальянцы? Разве ты хочешь, чтобы они подмяли мир под себя?
Руки судорожно теребили ткань. Он чувствовал, как дым овевает пальцы, ощущая тепло на запястьях, но все еще не отпускал реликвию.
— Правда вовсе не благословенна. Скорее, это проклятие. Так дай мне знак свой, Владыка! По глаголу Твоему поступлю я безропотно! Скажи сейчас, ибо времени у меня не осталось.
Послышался шум в коридоре. Скрежет металла. В замке провернулся ключ.
Криспин вскочил на ноги и спрятал мандилион за спину.
Широко распахнулась дверь, и свет в проеме загородила массивная фигура.
— Ну, Криспин?
Глас, возвещающий погибель.
Глава 24
Саймон Уинком стоял, широко расставив ноги. Криспин сжался, ожидая нападения, и бросил взгляд на перегороженный дверной проем.
Как, ни одного стражника? Шериф пожаловал сюда в одиночку? Что он на этот раз задумал?
— Готовы к беседе? — спросил Уинком.
Одной рукой Криспин поплотнее натянул плащ на плечи в жалкой попытке сохранить хотя бы остатки достоинства.
— О чем мы можем с вами разговаривать?
Уинком неторопливо вошел внутрь и встал напротив очага. Пару минут молча смотрел на крошечные, слабо потрескивающие язычки пламени, после чего повернулся к огню спиной.
— Вы знаете, что с вами я буду откровенен.
— Откуда же я могу это знать?
Криспин отлично понимал, какое дикое зрелище сейчас собой представляет: волосы спутаны, одежда заляпана пятнами крови после ударов, полученных от тюремщиков. Лицо испещряют желто-багровые синяки от застарелых и совсем свежих кровоподтеков. Если судить по внешности, ничего благородного в нем не осталось — лишь манера держаться да образ мыслей. Но даже этого он может лишиться под гнетом времени и из-за плачевных условий существования. Интересно, кого сейчас в нем видит шериф? Бывшего рыцаря или же очередную букашку на дороге под нависшей подошвой сапога?
Уинком сумрачно кивнул:
— Жизнь частенько разводит нас в разные стороны, не так ли? В то время как я нахожусь под покровительством короны, вы являетесь изгоем. Я не делаю секрета из того факта, что знаю, откуда на мой кусок хлеба попадает масло. Замечу, я не люблю есть всухомятку.
Он сложил руки на широкой груди, надменно уставившись на Криспина, который был ниже шерифа на полфута.
— Если в обмен на это король требует, чтобы я играл роль его орудия, быть посему. В конце концов, монархи приходят и уходят. Я же рассчитываю всегда оставаться на своем месте.
Криспин отмолчался. Его пальцы тем временем потихоньку сворачивали полотнище в тугой комок за спиной.
Шериф расплылся в ухмылке:
— Мне известно гораздо больше, чем вы думаете. Про синдикат, к примеру.
Криспин вскинул подбородок. «Готов побиться об заклад, что это не так». Вслух же он произнес:
— Если это правда, то почему не сказали об этом раньше?
— А вы почему молчали?
— Дело слишком запутанное…
— А, из-за девицы? Криспин, вы меня удивляете.
— Я сам себе удивляюсь.
— Слухи про итальянский синдикат до нас уже доходили, — продолжал Уинком. — Мы полагаем, что они замешаны в сговоре, направленном на ограничение поставок товаров с целью завышения цен. И еще пиратство. Король недоволен. Он поручил мне извести это осиное гнездо. Итак, что вы можете мне о них рассказать?
— У меня имеются определенные связи, мой господин. Но вот вопрос: выгодно ли вам как можно скорее с ними покончить?
Физиономия Уинкома вытянулась от изумления.
— Вы что же, пытаетесь мне угрожать?!
— «Угрожать», мой господин? О нет, это слишком сильно сказано. Я бы предпочел слово «договориться».
Шериф расхохотался — глубоким, рыкающим басом, который эхом пронесся по коридорам, отражаясь от стен открытой камеры. Отер выступившие слезы, не снимая перчатки.
— Криспин, если бы не ваша склонность к вероломству, я, пожалуй, мог бы питать к вам нечто вроде привязанности… Ну что ж. Будем считать, что ваш залог мне больше не требуется.
— Мой добрый лорд шериф! Ужели спокойствие короля стоит так мало? Я, к слову сказать, люблю звон монеток.
— Так мне что, теперь вам еще и приплачивать надо?! — Уинком вновь рассмеялся. — Но к чему все богатства мира, когда гниешь в тюрьме?
— Справедливое замечание. В таком случае дайте мне свободу. И золото!
Улыбка шерифа сползла с лица.
— Не верю. Нет у вас никаких «связей».
— О, не извольте сомневаться. К примеру, я знаю, что за этим сговором стоит герцог Миланский.
Уинком насупился до того сильно, что его губы совершенно спрятались под усами. Наконец он вздохнул, окутавшись дымкой влажного, неприятно пахнувшего пара.
— Я верну ваш залог, вашу свободу… и дам небольшое вознаграждение. В конце концов, почему должен вам верить?
Криспин сжал за спиной комок материи.
— Заверяю вас, что в моих словах нет ничего, кроме правды.
— Ну объясните тогда, каким образом эта материя — мандилион? — связана с итальянским синдикатом.
— Они похитили подлинник и заказали одному хитроумному вору сделать точную копию.
— И этот хитроумный вор… где он сейчас?
— В могиле. Он был известен под именем Николаса Уолкота.
Шериф присвистнул:
— Матерь Божья милосердная…
— Вот именно.
— Но вы же сами утверждали, что они-де не убивали самозваного Уолкота?
— Все правильно. По ошибке они убили настоящего Уолкота. А наш мошенник — имевший с ним замечательное сходство, как внешне, так и по возрасту, — взял да и занял его место, убежав с мандилионом. Синдикат хотел получить его обратно — для своих личных нужд, я полагаю — и в течение пяти лет шел по его следам. В конце концов они его разыскали… где-то с полгода тому назад, как мне
