– Элиза, тебе трудно расстаться со мной? В таком случае ты должна была принять мое предложение. Почему же ты отказалась?

Невероятно, но она ответила:

– Ты никогда не просил меня об этом.

Он резко повернулся к ней:

– Но ведь я просил тебя стать моей женой! Неужели ты забыла?!

Она с грустной улыбкой покачала головой:

– Нет, Жан Люк. Ты никогда не просил об этом именно меня. Ты говорил тогда с Филоменой Монтгомери, богатой и влиятельной. Ты не предлагал руку и сердце подневольной служанке.

Озадаченный таким ответом, Люк задумался. Потом вдруг заявил:

– Но ведь ты не служанка. Ты совершенно иначе воспитана. Так притворяться невозможно.

– Верно, капитан. Но я сказала – «подневольная служанка». Я стала ею по воле… Так решил отец моего жениха. Именно поэтому я сейчас здесь.

Люк внимательно посмотрел на нее:

– Элиза, ты говоришь загадками. Кто же ты? Ты ничего не рассказывала о себе.

– Но ведь и ты не откровенничал, капитан, не так ли? Или мне следует называть тебя виконтом?

Люк вздрогнул.

– Я не заслужил этого титула! И он не был мне пожалован.

– Но мог бы принадлежать тебе.

– Нет. – Люк покачал головой.

– Он должен принадлежать тебе.

– Я не заслужил такой мести. Я опозорил титул.

Элиза колебалась. Наконец решилась спросить:

– Но почему? Потому что ты жив, а они нет?

Какое-то время он молча смотрел на нее. Смотрел так, словно увидел в ее руке направленный на него пистолет. Затем отвернулся и, поднявшись с постели, надел штаны.

Элиза не собиралась его отпускать. Ухватив Люка за руку, она сказала:

– Пойми, ты ни в чем не виноват. Ты должен… простить себя самого.

Он пристально взглянул ей в глаза:

– Что ты знаешь об этом?

– Шеймус рассказал мне все.

Люк побледнел и со вздохом опустился на кровать.

– Проклятие, – пробормотал он. – Шеймус не имел права…

– Но разве правильно то, что ты продолжаешь терзать себя до сих пор? Мне кажется, тебе доставляет какое-то извращенное удовольствие быть одинокой душой. Почему? Ты думаешь, что не заслуживаешь счастья?

– Я не заслуживаю жить на этом свете! – воскликнул он с надрывом. – Ведь я жив, а они…

В глазах Элизы блеснули слезы, и к горлу подкатил комок.

– Не ты убил их, Люк.

Он вскрикнул и бросился к иллюминатору. Повернувшись к Элизе спиной, сказал:

– Да, я не убивал. Но я отвечал за них. Мой отец сказал, чтобы я защищал их, а я ничего не смог сделать. Шеймус говорил тебе об этом? Он говорил, что я смотрел, как их расстреливают, и не сделал ничего, чтобы спасти их?

– Он сказал, что твоя мать умерла мгновенно – прежде, чем кто-либо из вас понял, что случилось. И что тебя тоже ранили в грудь тем же залпом. Все думали, что ты мертв. Шеймус потом увидел, что ты еще жив, и решил спасти тебя. Но ты долго не мог простить ему совершенного злодеяния, не так ли?

Тут Люк повернулся к ней и с горечью в голосе проговорил:

– Мои сестренки… Они были маленькими ангелочками, такими светлыми и радостными… в отличие от меня. Они всегда поддразнивали меня за мою хмурость и заставляли смеяться, когда я пытался пожурить их. О Боже, как я любил их. Я видел ужас на их лицах, когда мама упала. Невероятный ужас в их глазах. И слышал их крики, когда они побежали. Я не хотел отпускать их от себя. Я пытался подняться, чтобы позвать сестер, – думал, что смогу как-то защитить их. Я пытался вырвать винтовку у ближайшего солдата, но тот пнул меня ногой, и я упал в лужу собственной крови. Потом я понял: он хотел спасти хотя бы меня!

Надев рубашку, Элиза подошла к Люку и обняла его. Он вздрогнул, однако не отстранился.

– Ты ничего не мог сделать, Люк.

– Нет, мог. Я знал, понимаешь, знал ответ на их вопрос. Знал, где находятся корабли моего отца, но не сказал им. Я не думал, что они такие чудовища… А потом уже было поздно.