– Жан Люк, я не ваша Ивонна.
Он пристально посмотрел на нее и вдруг всхлипнул:
– Ты не Ивонна?
– Нет, я Элиза.
Люк покачал головой, видимо, он не узнал ее. Потом прикоснулся кончиками пальцев к ее губам и прошептал:
– Ты очень красивая. Ты ангел?
Она улыбнулась:
– Нет.
И тут он заявил:
– О, простите, мадемуазель. Вы шлюха, не так ли?
Элиза хотела возразить, но Люк продолжал:
– Пардон, красавица. Я ввел вас в заблуждение. У меня нет денег, чтобы потратиться на вас и ваших подруг. Я должен идти.
Он начал приподниматься на локтях, но Элиза удержала его, приложив руку к его груди:
– Лежите, капитан. Вам надо отдохнуть.
Он откинулся на подушку и проговорил:
– Благодарю, вы очень великодушны. – Глаза его закрылись, но тут же снова открылись. – Однако я занял вашу постель, не так ли?
Стараясь успокоить его, Элиза сказала:
– Мы разделим ее, если вы не возражаете.
Он кивнул и чуть подвинулся, освобождая для нее место. Не в силах противиться, Элиза прилегла рядом с ним – и ахнула, когда он крепко обнял ее, так что ее голова оказалась на его плече. Она прижалась к нему покрепче и тотчас же услышала его голос:
– Спокойной ночи, мадемуазель.
– Спокойной ночи, Жан Люк, – ответила Элиза хрипловатым шепотом.
Вскоре Люк уснул, а Элиза, охваченная волнением, по-прежнему лежала без сна.
Так вот, значит, каково спать с мужчиной…
Она никогда ни с кем не делила постель, разве что со щенком спаниелем, когда была маленькой девочкой. Но это совсем другое дело. Сейчас же она чувствовала жар мужского, тела и биение сердца Люка, чувствовала его мускулистую обнаженную грудь. Он крепко спал, и она могла бы ускользнуть, не потревожив его, однако что-то ее удерживало.
Отдавшись своим ощущениям, Элиза закрыла глаза.
Но даже наслаждаясь объятиями капитана, она отчаянно молила Бога, чтобы скорее пришло спасение… Пока еще не поздно.
Джонатан Прайн запер контору в обычное время. Но вместо того, чтобы отправиться в пансион, он украдкой свернул в темный переулок – и оказался в объятиях своей возлюбленной. Их поцелуй был поспешным и потому не очень-то страстным. Джонатан почти сразу же высвободился из объятий Филомены и вновь услышал слова, которые игнорировал все последние дни:
– Джонатан, мы должны действовать решительно. Слишком рискованно продолжать наши тайные встречи. Ты забыл, что меня могут легко узнать… и тогда все пропало.
В последнее время она говорила довольно резким тоном, и это очень ему не нравилось. Едва заметно нахмурившись, он пробормотал:
– Дорогая, ты же знаешь, что тайные встречи ужасно огорчают меня. Почему мы не можем открыто прийти к твоему отцу?
Ее смех показался ему оскорбительным.
– Ты не знаешь моего отца. Он никогда не согласится на наш брак.
– Но подумай, как он тревожится… Ведь он думает, что его дочь – в руках пиратов-головорезов.
Филомена весело рассмеялась; ее очень забавляла мысль об отчаянии отца. Это было справедливое возмездие за все неприятности, которые он причинил ей. Ласково улыбнувшись своему возлюбленному, она сказала:
– О, Джонатан, неужели ты думаешь, что я не хотела бы пойти по иному пути? Я знаю, ты сможешь со временем доказать отцу, что достоин моей руки, но сейчас у нас нет выхода. Разве было бы лучше, если бы я находилась в Англии?..
Он тяжко вздохнул. И вдруг сжал ее в объятиях с такой силой, что она взвизгнула от восторга.
– О, Джонатан, любовь моя, ты должен понять, что для нас не существует иного пути к браку. Само провидение вмешалось в нашу судьбу, предоставив возможность освободиться от гнета моего отца. Никто не подозревает, что глупый капитан тайно высадил меня на берег, полагая, что спасает мою жизнь.
Вспомнив о мужской доверчивости, Филомена снова засмеялась. Она полагала, что мужчин обмануть совсем не трудно. Всех, кроме ее отца. Вот почему этот обман доставлял ей особое удовольствие. Немного помолчав, она продолжала.