До открытия остается еще целый час, я иду с этим письмом на Бульвар, в багетную мастерскую, и заключаю его в элегантную позолоченную рамку. Потом возвращаюсь и вешаю письмо в рамке на самое почетное место — над барной стойкой. По сути дела, эту бумажку вполне можно считать лицензией на распространение наркотиков, поскольку ни один настырный урод не посмеет устроить здесь облаву и не будет пытаться помешать мне заниматься своими делами. Теперь меня наконец оставят в покое, и это все, что нужно человеку, все, что ему требуется от жизни: чтобы тебя оставили в покое, пока ты занимаешься очень нелегким делом — мешаешь жить другим. Иными словами, хорошо быть bona fide[10], признанным и заверенным членом капиталистического общества.

Наконец привозят солярий, который я заказал. На съемочной площадке не должно быть бледных тел. Я решаю расслабиться и устраиваю себе получасовой сеанс загара.

Распаленный, в прямом смысле слова, я выхожу на улицу, подхожу к ближайшему автомату, звоню в «Evening News» и говорю, зажав нос:

— Тут в Лейте есть один парень, держит бар «Порт радости», ага, он пытается начать эту кампанию, типа «Бизнесмены Лейта говорят „нет“ наркотикам», ага. Он тут даже письмо получил от начальника полиции, ага.

Как они вскинулись, как только услышали про начальника! Не прошло и часа, как ко мне заявился какой-то прыщавый придурок с фотографом на буксире. Они вошли в бар как раз тогда, когда появились первые посетители — старый Эд и его компания, которые тут же принялись изучать меню на предмет, что сегодня у нас блюдо дня (пастуший пирог). Репортер сделал пару снимков и задал пару вопросов, а я сидел с умным видом и вешал ему лапшу на уши. Я рассказал ему, что выпечка Мо славится на весь Лейт и сравнима по популярности с выпечкой Бетти Турпин в Везерфилде. Парнишка тупил по-страшному, но, кажется, заглотил все, что я ему впарил.

Очень даже неплохое начало дня, и плюс к тому — я стал на пятьсот фунтов богаче. Разумеется, для того, чтобы начать производство полноценного порнофильма, этого маловато, но у меня на горизонте замаячила еще одна, более крупная афера. Я решил поработать в жанре порнографии, но я вовсе не собираюсь слишком долго задерживаться в этой области. Хрена с два, у меня другие перспективы. С победным видом я занюхиваю приличную дозу кокса, и она делает свое дело, хотя приходится бежать за бумажными салфетками, потому что из носа течет кошмарно.

Странно, что обычная пьянка с Уродом Мерфи и каким-то придурком из уиджи, так меня вдохновила. Порошок первоклассный, и похмелье проходит на раз. Звонит телефон, трубку берет Мораг на другом конце стойки. За каждый килограмм се жира вполне можно дать столько же золота. Разумеется, я мог бы взять молоденькую студенточку вроде Никки, для услады глаз и члена, но она никогда не смогла бы управиться здесь так, как Мораг, эта старая курица.

— Тебя, — говорит она.

Я ожидаю чего-нибудь милого и приятственного, даже надеюсь, что это Никки, но нет, это блядский Урод, как говорится, урод и есть. Он собирается в клуб — тратить бабки бедного Доуда — и приглашает меня составить ему компанию, словно мы с ним опять лучшие друзья.

— Извини, приятель, но я сейчас занят, — быстро говорю я.

— А как насчет четверга, к примеру?

— Четверг отпадает. А как насчет никогда? Никогда тебя устроит? — грубо спрашиваю я и говорю: — Вот и славно! — обращаясь к тишине на том конце провода, прежде чем грохнуть трубку на рычаг. Потом поднимаю трубку и звоню человеку, который действительно может быть мне полезен, а именно — Скрилу, своему старому приятелю из Поссила, и прошу его узнать для меня кое-что.

Когда-то давно я решил, что люди — это всего лишь объекты, которые можно передвигать с места на место, располагать их так, как тебе нужно, извлекать из них прибыль и выгоду, а заодно и моральное удовлетворение для себя, любимого. Я также понял, что уговоры действуют куда лучше, чем угрозы, и что любовь и понимание приводят к цели быстрее, чем грубое насилие. С учетом всего вышесказанного, чтобы управлять человеком, надо просто лишить его этой любви и внимания или дать ему понять, что он может лишиться их в любой момент. Разумеется, всегда находятся люди, которые непременно тебя подставят, и все твои планы накроются медным тазом. Как правило, это друзья и любовницы. Мой лучший друг сбежал с моими деньгами. Рентой. Вторым человеком, наебавшим меня, оказался папаша моей жены.

Я еще доберусь до них обоих. Но сейчас мне нужно поговорить со Скрилом, с моим старым приятелем из уиджи. Да, надо снова налаживать старые связи, теперь, когда я вернулся уже насовсем. Я здороваюсь, после этого следует стандартный треп, и, наконец, я задаю вопрос, а Скрил на другом конце провода явно не верит своим ушам:

— Ты хочешь, штобы я нашел тебе девочку, которая работает где?

— В кассах на стадионе Иброкс, — терпеливо повторяю я. — Желательно, чтобы это была робкая девочка, тихая, ранимая и достаточно невинная. Живет с родителями и все такое. И не важно, какая она на лицо. Можно и страшненькую.

Последняя фраза вызывает у него еще больше подозрений.

— Ты што, бля, задумал, Уильямсон?

— Так ты мне поможешь?

— Положись на меня, — произносит он проникновенно. — Еще што-нибудь надо?

— Еще надо какого-нибудь простофилю-жирдяя, который живет со своей мамочкой…

— Ну, это фигня!

— …и при этом работает в центральном отделении Банка Клайдсдейл в Глазго.

Скрил просит меня еще раз повторить, что мне нужно, а потом начинает ржать прямо в трубку:

— Ты что, решил сводничеством заняться?

— Ну можно сказать и так, — отвечаю я. — Перезвони, как все сделаешь, Купидон, — говорю я и лезу в карман, чтобы потрогать пакетик с дозой. Все-таки хорошо, когда у тебя есть в запасе пакетик хорошего цзына.