из людей, давно потерявших право так называться. Это были потомки Выживших, которые по глупости покинули свои города, разрушенные в процессе образования Пекла. Такие банды были самые отчаянные и опасные. Они почти уничтожили анклав крисов, пока все Семьи крисов не объединились и не отбили их. Теперь разбойники убивали друг друга ради пищи, если им не удавалось захватить караван на торговых дорогах.

Эта банда должна быть одной из самых отчаянных, раз рискнула напасть на фургон в такой близости от хорошо охраняемых предместий Чаризата.

Снова на вершине скалы послышалось какое-то царапанье, и Хет замер. Чей-то темный силуэт перемахнул через открытое пространство и продолжал двигаться с прежней осторожностью.

Хет слегка изменил направление движения, чтобы ползти параллельно дороге и в глубь Пекла — подальше от города, то есть туда, где разбойники вряд ли будут искать уцелевших. И тут в щель между валунами он увидел тех, кому в голову пришла та же мысль.

Два тела лежали на открытом пространстве между хаотически разбросанными камнями. Песчаная почва Пекла изобиловала многочисленными роющими хищниками и таила в себе немало опасностей. Толстый телохранитель с красным башлыком был мертв — халат на его спине был весь изорван в клочья осколками, летевшими от фургона. Другим был патриций. Он лежал лицом вниз, подобно куче грязного белья, но Хет видел даже отсюда, что он еще дышит.

Хет приподнялся, чтобы разглядеть обломки парофургона в прогал между камнями. Вокруг обломков сновали фигуры в рваной одежде, пытавшиеся пролезть и в будку, и в находящееся под ней грузовое помещение, но им мешал перегретый пар, все еще вырывавшийся из котла. Через несколько минут они сообразят, что пассажиры бежали, и на них начнется охота. Хет понимал, что ему необходимо как можно скорее миновать мертвеца и умирающего и продолжать идти, но перспектива завладеть боль-палкой явно затуманила его разум. Инстинкт самосохранения недолго сражался с мыслью о возможности заполучить такую редкость и быстро проиграл.

Рука Хета уже коснулась рукоятки боль-палки, висевшей на поясе патриция, когда какое-то движение, замеченное краем глаза, насторожило его. Он уже поворачивался, но одетая в тряпье фигура сбила его с ног, так что он рухнул прямо на труп телохранителя. Нападавший и Хет покатились по песку, сражаясь за оружие.

Разбойник всем телом навалился на руку Хета, прижимая к его боку боль-палку. Тот бешено извивался, но боль-палка уже царапала ему ребра, а разбойнику удалось перехватить ее рукоять и нажать на спуск. Мышцы Хета скрутила такая боль, что ему показалось, будто все его тело пронзил язык пламени. Последний глоток воздуха, сохранившийся в его легких, с криком вырвался изо рта. На мгновение он потерял способность двигаться. Потеря контроля над собой привела его в ужас. Разбойник душил его, а он не видел ничего, кроме закрывавшего лицо башлыка и грязных лохмотьев. Вонючие тряпки были покрыты высохшими потеками крови и скреплялись с помощью острых костей и прядей человеческих волос, все еще липнущих к полоскам кожи от высохшего скальпа.

Внезапно над бандитом возникла чья-то фигура и сжала его горло тонкой рукой. Тот жадно попытался вдохнуть воздух, приток которого так неожиданно прервался, и упал на спину. Хет погрузил пальцы в песок и с трудом сел, изо всех сил пытаясь восстановить дыхание. Когда бандит вырвался из хватки хилого патриция, Хет уже вытащил из сапога спрятанный там нож. Бандит бросился на него, и Хет полоснул ножом наискось, попав тому прямо в горло. Разбойник забулькал и рухнул, бессильно дергаясь и кропя кровью песок.

Хета все еще била дрожь реакции на боль-палку. Он оглянулся и увидел, что юный патриций пытается встать на ноги. Его чадра слетела, и он… Нет, поправился Хет: не он, а она. Та мысль, которая так лениво промелькнула у него в голове, когда он впервые услышал ее голос, была не так уж и ленива. Волосы белокурые, острижены очень коротко — обычай, распространенный среди патрицианок. Черты лица вполне определившиеся, само лицо узкое, глаза мутно-голубые, сейчас суженные болью. Подняв руку ко лбу, она плюхнулась на песок и принялась заматывать свою чадру.

Хет выругался, горько прокляв себя, судьбу и весь мир в целом. Впрочем, это не помогло. Женщина спасла ему жизнь и, по-видимому, была слишком далека от смерти, чтобы ее можно было бросить без стыда. Он засунул боль-палку в рукав халата и завязал его узлом, затем встал и грубо поднял патрицианку на ноги. Наполовину волоком, наполовину неся на руках, он увлекал ее под защиту нависших скал, бормоча при этом: «Если б у тебя была хоть капелька вежливости, ты б подохла и избавила меня от этих трудов».

В сердце Пекла, да ещё путешествуя вдоль нижней кромки его каменного покрова, можно было ежеминутно ожидать нападения ядовитых хищников, живущих в заполненных песком пустотах и в тени утесов. Таща за собой оглушенную и раненую женщину, Хет вскарабкался по выбоине, проложенной скатившимся вниз камнем, до среднего уровня каменного нагромождения, который естественные тропы, туннели и пещеры превратили в подобие пчелиных сотов. Еще лучше было бы вскарабкаться на самый верх, где скальная поверхность, обработанная ветром, была гладкой и волнистой, но там их увидели бы разбойники, как только поднялись наверх из каньона, по которому проходит дорога.

Идти приходилось медленно, женщина обнимала его рукой за плечи, а он поддерживал ее, одновременно стараясь не оступиться на предательских карнизах и тропах. Большую часть времени они находились в глубокой тени, хотя порой солнце прорывалось сюда сквозь провалы и извилистые трещины в утесах над их головами. Хет все еще надеялся, что эта баба внезапно окочурится, освободив его от ответственности, но, видимо, у нее такого намерения не наблюдалось.

Наконец они достигли узкой «трубы», ведущей к слепящему свету поверхности Пекла. Тут женщина рванулась из рук Хета с такой силой, что он чуть не упал.

Она резко спросила:

— Куда мы идем? — Или она все еще пыталась изменить голос, или он был действительно необычно низким для женщины.

Слишком злой, чтобы соблюдать правила вежливости, Хет резко опустил ее на каменный пол и спросил:

— А ты как думаешь?

Она так натянула чадру, что скрыла все, кроме злых глаз. Стараясь подавить раздражение, она пробормотала:

— К Останцу? Что ж, неглупо.

Труба оказалась шероховатая, и карабкаться по ней было легко. Добравшись до верха, Хет оглянулся:

— А ну, пошли.

Осторожный взгляд, брошенный через край воронки, сказал ему, что разбойников они все же опередили. Это отребье все еще ищет раненых пассажиров у дороги, зная, что любой горожанин испугается даже мысли о движении в глубь Пекла. Хет с трудом выполз из дыры и наклонился, чтобы помочь неохотно следовавшей за ним девушке тоже вылезти на поверхность.

Она отшатнулась от протянутой руки Хета и скорчилась на камнях. Потом подняла взгляд, и у нее перехватило дыхание. Круто поднимающаяся стена Останца Древних вздымалась перед самым ее носом на высоту более ста футов. Патрицианка с изумлением смотрела на нее, не отводя завороженных глаз. Гладкие стены темно-янтарного цвета, казалось, горели, как золото, в жарких солнечных лучах. Плоские каменные блоки, образовывающие подножие стены, начинались всего лишь в нескольких шагах от колодца, из которого они вылезли. Даже под этим углом зрения было очевидно, что трапециевидная форма этого огромного сооружения слишком точна, чтобы быть естественной, линии слишком прямы, скругления слишком гладки и ровны.

Хет пересек подножие и приблизился к стене Останца, взглянул на трещину, свидетельствующую о древности постройки, затем отсчитал несколько шагов влево и нашел выступ в круге, как бы вытисненном в полированном коричневом камне. Круг был около фута в диаметре и находился в нескольких дюймах от того места, где стена встречалась с фундаментом. Выступ не сдвинулся с места, когда Хет нажал на него, и тому пришлось сесть и упереться в камень обеими ногами. Только тогда выступ поддался, со скрипом утонув в стене.

Камень дрогнул от работы шестерен и колес того механизма, который установили тут Древние, и десятифутовый блок медленно скользнул внутрь и вверх, открыв широкий вход в Останец.