знать все о вас. Ну, дальше, возраст – около двадцати четырех?

Тони улыбнулась, но оставила без возражений его предположение. Удивительно, что самые до мелочности честные женщины оказываются не в состоянии говорить правду, когда дело касается возраста. После двадцати возраст женщины приостанавливается, после тридцати он движется назад, после сорока он перестает существовать.

Дакр подошел и сел возле нее.

– Теперь мы знаем друг друга и можем стать друзьями, Тони.

Она весело рассмеялась. Его молодость, его заражающее настроение увлекли ее.

– Ладно, Гуго.

– Так лучше, много лучше.

– Знаете, вы совершенно невозможный человек!

– Это потому, что я зову вас по имени? У вас такое славное имя, и я же сказал, что мне хочется, чтобы мы были друзьями. Что вы поделываете всегда? Почему я не встречал вас ни в Лондоне, ни где-либо в других местах?

– Может быть, потому, что я живу в Париже?

– В Париже? Одна?

– Я живу вместе с подругой.

– Но почему в Париже?

– Я терпеть не могу Англии.

– Это, пожалуй, слишком поспешное утверждение, не правда ли?

– К сожалению, я рождена космополиткой.

– В конце концов, от женщин не приходится ждать патриотизма.

– Это совсем не по-британски! И при этом еще говорят, что англичане эмансипируют своих женщин! Это басня. Современный англичанин, если бы мог, держал бы свою жену в таких же условиях, как турок. В уме он всегда так делает, поскольку только может.

– Вы суфражистка, – укоризненно сказал Гуго.

– Я верю в женщин, работающих над тем, чтобы добиться условий, при которых они сами будут создавать законы, регулирующие их жизнь и ее условия.

– Однако вы упрямая. Не надо быть такой! На секунду он положил свою руку на ее. Она со страхом почувствовала его прикосновение.

– Это глупо с моей стороны, не правда ли? – сказала она вяло.

– Мне теперь пора уйти, Тони. У меня назначена встреча в шесть часов. У меня есть кое-что, о чем мне ужасно хочется спросить вас. – Он остановился, глядя на нее. – Посмотрите на меня.

Тони подняла голову.

– Придете вы сегодня ночью на террасу? Лицо его слегка покраснело. При этих словах легкое волнение охватило ее.

– Приходите, – очень тихо произнес Гуго. Она попробовала рассмеяться, но не могла.

– Мне хочется раньше хорошо узнать вас.

Он вдруг схватил ее за руку, как бы для того, чтобы попрощаться, и держал ее крепко. Она все еще не отвечала.

– Я буду ждать весь вечер, – сказал он, выпустив ее руку и взяв шляпу и палку. В дверях он обернулся. – Весь вечер – вы ведь не будете так жестоки, чтобы оставить меня одного в этом благоухании и лунном свете?

– Какая очаровательная фраза, и все-таки, несмотря на это, сомневаюсь, приду ли я.

Он на момент вернулся обратно.

– Слушайте, вы ведь не думаете серьезно, что я назойлив. Я не хочу этого, но что делать, когда вы сбиваете с ног человека.

Ее забавляли его слова. Они совершенно изменили ее мнение о нем. Она считала его обычным молодым человеком, для которого всякая красивая женщина – предмет игры. Внезапно серьезное выражение в его глазах открыло ей действительные чувства, которые скрываются за его молодечеством. Может быть, она только воображала так и обманывала самое себя?

«Все это глупо и смешно, – нетерпеливо говорила она себе, закурив папиросу после его ухода. – Целых десять лет ни одна жилка не дрогнула во мне, и вдруг появляется этот мальчик со своей непринужденной легкостью, заводит забавный флирт со мной – и мгновенно все проснулось во мне. О Боже мой, я почувствовала бы себя совершенно павшей, если бы все это не было так бесконечно глупо. Мне скоро тридцать, ему с небольшим двадцать, и все-таки, несмотря на свой год путешествий, он так забавно молод в некоторых отношениях».

Она отдернула занавеску и посмотрела вниз на долину.

Что есть такого в прикосновении, что заставляет чувствовать его и думать о нем так много? Руки коснулись ее руки, и ощущение привлекательности передалось ее жилкам.

– О, этот солнечный свет, окружающее благоухание… Лучше мне написать Жану и завтра же уехать. Так спокойнее, – произнесла она вслух и сама удивилась, услышав свои слова.