прошедших веков, залитыми горячим солнечным светом. И дядя Чарльз так любил все это!

Тони легла лицом на холодную землю. Неужели ребенок, который так любил дядю Чарльза, действительно когда-либо существовал? А он, бледная тень, канувшая в Лету, – любил ли он тоже когда- либо? Ее мысли носились, как корабли по тихому, залитому солнцем морю.

Уинчес, Лондон, монастырь. Утренний звонок раздается у дверей дортуара. Звонит Жанна в своем накрахмаленном платье, которое так шелестит.

– Барышня, уже половина седьмого. – Затем ужин в длинной прохладной столовой с ее белыми столами, на которых стоят чашки молока, блюда с компотом из фруктов, хлеб и масло. Затем молитва в спальне, поклон и поцелуй «матери».

Посещение дяди Чарльза – нет, она лучше не будет думать об этом.

Она глубоко зарылась руками в траву – нет, нет, только не мысль об этом, ведь Роберт тоже приехал с ним. Ее лицо побледнело, когда воспоминание, как волна, захлестнуло ее ум.

Все эти два года она боролась, чтобы не думать о нем. Она хорошо знала страшные дни и ночи, которые следовали за этим.

Но в этот день воспоминания встали перед ней настойчиво и не оставляли ее.

Дрозд запел вблизи на кусте сирени.

Тони услышала, и лицо ее исказилось.

Веселая песенка дрозда быстро напомнила ей и виллу, и сад ее. Она в душевной муке закрыла глаза, перед которыми во мраке встали крашеные розовые стены, выцветшие голубые ставни и сад с цветущими апельсиновыми деревьями, вербена и пламенно-красные цветы, которые выделялись на яркой зелени кипарисов.

Эти поцелуи в саду, когда спускались благоухающие сумерки!

Дрозд продолжал петь. Его песня и рыдания Тони были единственными звуками в тихом воздухе.

Наконец она поднялась, чтобы пойти домой. Стало почти совсем темно, дрозд уже давно затих, и ею овладел покой изнеможения.

Она очень медленно шла по дорожкам, и везде ее встречал острый запах произрастающей природы. Она любила этот запах. Жизнь, в смысле радости, была уже для нее кончена. Но существовали еще деревья и книги, и каждую неделю драгоценный день отдыха, море, солнечные дни и сильные ветры. И как бы то ни было, было еще ощущение свободы после закрытия магазина в семь часов. Она на момент остановилась, чтобы спросить у господина Работэн, приятеля, имевшего книжный ларек около площади Бастилии, не имеется ли у него томик стихов, который ей нужен. Он бесконечно жалел, что у него нет этого томика, но зато он мог ей предложить за пять су в неделю книжку «Он и она». Тони радостно взяла книжку и снова продолжала путь домой.

Она осторожно взбиралась по лестнице, хоть она была так легка, что ступеньки вряд ли оказались бы столь неучтивыми, чтобы не выдержать ее.

Дверь в ее комнату была открыта.

Тони поспешила скорее. Что это значит? Ключ был с нею.

Смысл этого скоро был растолкован ей очень крупной молодой женщиной, которая сильно жестикулировала перед лицом хозяйки в момент появления Тони.

При виде Тони она остановилась и осмотрела ее. И затем обрушилась потоком слов:

– Представьте себе, барышня, эта дура, эта глупая женщина сдала вам мою комнату. Мою – той, которая с вами разговаривает. Я заплатила за нее накануне моего отъезда за два года вперед. Эта женщина клялась всем святым, что она ее сохранит для меня. Я одна из тех, которая никогда заранее не знает, когда сможет вернуться. Я уезжаю по делам, понимаете? Это время я уезжала в Испанию. Я могла бы вернуться уже несколько месяцев тому назад, а может быть, и год тому назад, но случилось дело. Я об этом больше не говорю. Но почему, если подвернулось дело, я должна потерять комнату, за которую я вперед уплатила?

Тони посмотрела на молодую, крупную и красивую женщину и вздохнула.

Она только что повесила книжную полку и покрыла сундук, который служил для многих надобностей, будучи кушеткой днем, кроватью ночью, и заменял собой два стула, когда хозяйка приходила поболтать.

Она прожила в этой комнате два года и любила вид, который из нее открывался. И затем, – но что за польза раздумывать над всем этим, если комната действительно принадлежит этой девушке с черными глазами и белой кожей?

– Хорошо, – спокойно сказала Тони, – я выеду.

Хозяйка начала рассыпаться в благодарности: к сожалению, у нее больше нет свободных комнат. Если бы жилец из пятого номера уехал, – но это будет только через месяц.

– Хорошо, – снова повторила Тони, – я устроюсь как-нибудь.

Она стала убирать свои немногие книжки и укладывать их. Высокая девушка молчаливо следила за ней.

– Так что, вам некуда переезжать? – спросила она резко.

Тони успокоительно улыбнулась ей.

– Вам не следует мазать себе губы этой краской. Это вам очень не идет, – сказала она.

Высокая девушка села на сундук Тони, который затрещал под ней.

– Черт возьми, – сказала она, вспыхнув.

– Не беспокойтесь, это всегда так, – ответила Тони.