И вермахт еще владел огромной силой опытом и удивительной организацией. Тремя редутами встали перед Западным фронтом Жукова Демянск, Ржев и Сухиничи. На всей почти двухтысячекилометровой линии фронта не было пунктов важнее, чем эти три маленьких русских городка. И немцы их удерживали несмотря на все атаки Красной Армии. Угроза Москве (да, уже отдаленная, гораздо менее реальная) все же еще сохранялась.

А что мог сделать в ответ Сталин? Накануне продолжения смертного марша на Запад он наградил и повысил в звании значительную группу своих военачальников, офицеров армии, выдвинувшихся в отчаянные дни полководцев. Он проявил по отношению к некоторым из своих командиров нехарактерную сердечность. Назначая Еременко командующим 4-й ударной армией, подчиненной командующему Северо- Западным фронтом Курочкину, он спросил его, не обидно ли ему быть подчиненным своему прежнему подчиненному офицеру? И вспомнил, как в гражданскую войну, уже будучи дважды народным комиссаром, оказался подчиненным у заместителя Троцкого Склянского. Сталин привыкает делать неожиданные звонки фронтовым командирам, приводя их в состояние немоты, погоняя их своим суровым образом. Формируется группа его помощников, таких как Булганин, Маленков и Мехлис, которые едут в войска с особыми полномочиями. По возвращении они получают возможность влиять на личную оценку вождя.

Силы вермахта еще не были подорваны, и советские командиры вскоре вполне это ощутили. На юге невезучий бывший нарком Тимошенко яростно бросился в направлении Курска, чтобы в ходе битвы обнаружить, что одной жертвенностью немцев не взять. На правом его фланге без особых успехов рвался к Орлу Брянский фронт. А на севере Северо-Западный фронт Курочкина попытался пробиться к узловой для немецких войск железнодорожной станции Старая Русса. На лед озера Селигер 9 января вышли две ударные армии — 3-я Пуркаева и 4-я Еременко. В течение четырех суток они шли без огней и продовольствия по лесам, где царил сорокаградусный мороз. Шли тихо, без всякой артиллерийской подготовки, скользя на лыжах, вытягивая из оврагов свои провалившиеся танки. Питание — буханку хлеба — получали лишь в конце изнурительного дня. Генерал Еременко, преодолевая нечеловеческие трудности, надеялся пройти в «ничейную территорию» между германскими группами армий «Север» и «Центр», решая тем самым замысленную стратегическую задачу.

По пояс в снегу, выдвинув две дивизии как «кулак», страхуемый по дивизии с каждого фланга, Еременко бросился на немецкие пулеметы, прикрывавшие поселок Пено. Первая схватка с германскими войсками СС, первый прорыв в германской системе обороны. Он прошел сквозь Андреаполь (16 января) и приблизился к намеченному в качестве первостепенной цели Торопцу. Снабжение безнадежно запаздывало, но ударные силы Еременко все равно через четыре дня взяли Торопец. Отсюда — из Андреаполя и Торопца, с германских военных складов, а не со своих баз, кормились и поились дошедшие живыми советские воины. Помимо продовольствия были взяты в качестве трофеев шесть танков, 723 грузовика, полмиллиона снарядов, сотни автоматов.

Ударная 4-я армия Еременко торопилась расширить образовавшийся «витебский разрыв» в обороне немцев — ничто не могло так убедительно угрожать тылам германской группы армий «Центр», как эта зияющая брешь в их фланговой обороне. Но сохранение этой бреши стоило советским войскам жестоких потерь. Восьмитысячные дивизии Еременко сократились до двух тысяч каждая.

В результате наступления фронта Курочкина (с его авангардом — армией Еременко) в котел у города Демянск попали сто тысяч немцев — шесть дивизий. Запертые среди холмов Валдая, они могли стать как призом победителей, так и направленной против Красной Армии ударной силой — они могли нанести удар во фланг наступающим советским частям. 17 января Курочкин пишет Сталину отчет о начальном периоде наступления, двумя главными идеями которого было: наглухо запереть окруженные в Демянске войска; продолжать движение на запад. Ставка в ответ предложила не забывать о главном, о сходящейся с Волховским фронтом дуге. Демянский приз стал довольно дорогостоящим подарком — немцы достаточно хладнокровно начали снабжать свою окруженную группировку у Демянска. Выкрашенные в белый цвет Юнкерсы-52 («Тетушки Ю») деловито выгружали продовольствие и боеприпасы для этой крупной группировки, которую германское командование ценило как авангард грядущего наступления.

Подобным же образом — за счет сбрасываемых с самолетов припасов — держалась пятитысячная группировка немцев к западу от Холма. Ценность окруженных группировок заключалась для немцев в постоянной угрозе с их стороны тылу рвущейся вперед шестнадцатой армии. Такую же функцию выполнял в отношении соседнего — Калининского фронта оставленный позади и свирепо обороняемый немецким гарнизоном Ржев. Немцы защищали Ржев во многом потому, что без этой крупной железнодорожной станции страдало их научное ведение войны — своевременный подвоз боеприпасов и продовольствия, сохранение мобильности, авангардное положение города. В результате генерал-полковник Конев был задержан Ржевом не менее, чем на неделю — очень важную, может быть, решающую неделю. И претерпел жестокие потери. На весь его громко звучащий Калининский фронт было 35 танков, в артиллерийских полках осталось по 10–15 орудий.

Германское командование хладнокровно использовало очаги сопротивления своих войск за плечами наступающих советских частей. Новый командующий девятой германской армией танковый генерал Модель (которому предстоит еще многое совершить на советско-германском фронте) использовал Ржев как плацдарм, откуда в 10.00 22 января части 6-го германского корпуса при классической поддержке танков и штурмовиков соединились с основными силами, разрезав таким образом Калининский фронт надвое. А две ударные советские армии — 3-я и 4-я оказались на исходе своих сил. Из сообщения Еременко Коневу следует, что горючее и боеприпасы атакующих сил на исходе. Особую их обеспокоенность вызывала нехватка сигнальных ракет — без них оторвавшиеся войска чувствовали себя, имея в виду оголенность обоих флангов и тыла (и отсутствие коммуникаций), как в пустыне.

Перед Великими Луками остановилось это великое и героическое наступление, незаслуженно заслоненное последующими грандиозными событиями. И все же оно не прошло даром — ни в плане отбрасывания немцев от столицы, ни в плане учебы современному мобильному бою. Кровавой и дорогостоящей, но учебы. В ходе этих боев заметно росло мастерство воинов. Это было заметно даже чисто внешне. Скажем, на захваченных в Торопце мотоциклах связные советских частей теперь колесили по зимним импровизированным дорогам. Оприходованные германские рации сослужили неоценимую службу в деле координации войск. Война на советско-германском фронте стала принимать современные контуры.

Жуков, увы, не был в состоянии помочь превозмогающим все товарищам. Его Западный фронт сражался с основными силами группы армий «Центр». В середине января 1942 года фронт вел жестокие бои, с великой силой продвигаясь на запад. В центре 20-я армия генерала Власова вела за собой остальных, устремляясь на Можайск и Гжатск с дальним прицелом на Вязьму. Две батареи ракетных минометов «Катюша» помогали здесь наступлению. Рядом стояли Рокоссовский с 16-й армией и Говоров с 5-й. (Трудно тогда было предсказать, что через три с лишним года Рокоссовский и Говоров будут маршалами Советского Союза, а Власов, за которым они шли сейчас, будет расстрелян как изменник родины).

Жуков не разделял январской уверенности Сталина в том, что германская группа армий «Центр» дышит на ладан — о чем и говорил в Генеральном штабе Шапошникову и Василевскому. Последним значительным успехом Западного фронта на этом этапе было взятие неулыбчивым генералом Говоровым 20 января Можайска, венчавшего его шестидесятикилометровое наступление. Говоров шел прямо по шоссе, ведущему от Москвы на запад — первые решительные шаги к Берлину. Но двигаться далее было уже выше человеческих сил, к концу месяца дивизии, чей боевой состав дошел до двух с половиной тысяч человек, потеряли значительную долю боевых возможностей. Пятая армия устремилась к Гжатску, но ее боевое давление было уже недостаточно убедительным.

Не случилось того, чего начальник штаба 4-й германской армии генерал Блюментрит боялся более всего: советские войска не перерезали магистраль Москва-Варшава с тыла, что в высшей степени осложнило бы жизнедеятельность всей группы армий «Центр» (как и все германские войска, воевавшей «от вокзала»). Кавалерия генерала Белова была близка к достижению этой цели, но замысел верховного командования усилить действия Северо-Западного фронта за счет Западного в решающей степени ослабил