предвыборный штаб продолжал заниматься обычной работой.

Слава Панин с Мишей Терентьевым почти не выезжали из Калининграда, Скворцов мотался туда-сюда вместе с Катериной, а Приходченко в основном сидел в Москве, согласовывая и утрясая с Абдрашидзе детали, которые менялись чуть ли не каждый день.

«Тот берег» после публикации «цитатника», как назвала Катерина свою подборку высказываний про каждого из кандидатов, несколько изменил тактику. Стало потише, но это напоминало затишье перед бурей. Откуда-то вылезла еще пара кандидатов, то ли от ЛДПР, то ли от фашистов, и оттянула часть голосов на себя, что моментально отметили рейтинги. Кроме того, зарегистрировался еще один кандидат в губернаторы по имени Тимур Кольцов. С ним вообще история была очень мутная, никто не знал, чей он и откуда взялся, хотя все понимали, что сделано это для того, чтобы запутать избирателей перед «последним и решительным».

Катерина срочно сняла Сашу Андреева с крымских вин и отправила выяснять подноготную Тимура Кольцова.

Однофамилец новоявленного кандидата после покушения сделался раздражительным и свирепым, за что моментально был переименован из Кота Тимофея в Медведя Шатуна.

Работать с ним стало невозможно – он не допускал к себе Абдрашидзе, не говоря уж о Приходченко, совещания одно за другим отменял, пресс-службу на дачу больше не звал, что очень затрудняло работу – приходилось ловить его в Калининграде. Это было трудно, потому что перемещался Тимофей Ильич по родным, а также зарубежным просторам с немыслимой скоростью, и Катерина тоскливо думала, что это от нее он спасается таким поспешным бегством.

Напрасно он суетится. Она не собиралась мешать ему или привязываться с проявлением теплых чувств. Странно только, что он так перепугался. И совсем на него не похоже. Вряд ли существовало что-то, что могло напугать Тимофея Кольцова.

А может, она просто льстит себе, и он давно позабыл о ее существовании. И все, что было, она просто придумала, как придумала его всего – вместе с его сложностями, тайнами и неожиданной страстностью натуры…

Она похудела и перестала острить на совещаниях.

Она раздражалась и кричала на родителей и подчиненных, а потом неловко извинялась.

Она больше не дерзила Абдрашидзе и не объяснялась в любви Приходченко.

Она работала как сумасшедшая, таща кампанию на хребте, как эскимосская собака – нарты с поклажей.

И во всем был виноват Тимофей Кольцов, промышленный магнат, олигарх и будущий губернатор Калининградской области…

– Кать, так невозможно дальше работать, – сказал Олег однажды вечером. Только что закончилась программа «Время» с репортажем о кольцовском заводе.

Они пили кофе, собираясь разъезжаться по домам. Но очень не хотелось подниматься, идти к лифту, садиться в машину и еще некоторое время рулить в пробках. Поэтому они пили кофе и вяло переговаривались, как очень усталые и хорошо знающие друг друга люди. В офисе было тихо и пустынно – секретарши давно разошлись, сотрудники разъехались по домам и в «поле», то есть в командировки.

– Ты предлагаешь мне в отпуск уйти? – спросила она язвительно.

– Я чувствую себя виноватым, – признался Олег. – Я втянул в это дело тебя и Сашку. Я знал, что нужно Абдрашидзе, а вы нет. Теперь он свое дело сделал, а ты загибаешься.

– Ну, сделай так, чтобы я не загибалась, – грубо предложила Катерина, – или не лезь ко мне с сочувствием, я тебя умоляю…

– Что-то стряслось в ту ночь, когда вас обстреляли, – не обращая внимания на ее тон, сказал Приходченко. – Ты стала невыносимой. И я боюсь, что если ты и дальше будешь так работать, то вообще свихнешься.

Катерина молчала. Приходченко прикурил и сунул ей сигарету. Она машинально взяла. У нее было усталое злое лицо.

– Ну? – спросил Приходченко.

– Что – ну?

– Что произошло?

– Олег, если тебе станет от этого легче, я тебе скажу – я с ним переспала, – отчеканила Катерина и отвернулась, чтобы не видеть изумления на лице Приходченко. Он даже ноги со стола снял.

– Ты что, Катька?! Обалдела?!

– Не приставай ко мне, Олег! – заорала она. – Что тебе от меня нужно? Я что, плохо работаю? Утаиваю информацию? Отправляю сотрудников на задание без твоей санкции? Продаю идеи Грине Островому?

– Кать, замолчи, – пробормотал потрясенный Приходченко. – Замолчи сейчас же.

Она замолчала и скомкала в пепельнице сигарету.

– Ты что, совсем ничего не соображаешь? – начал Приходченко. – Да это катастрофа просто, ты хоть понимаешь?! Ты что, не могла до ноября потерпеть?! Да что тебе вздумалось, в конце концов?! А Чубайса ты еще не соблазнила, или премьера?!

– Да за кого ты меня принимаешь? – задохнувшись, Катерина вскочила с кресла. Она так ненавидела в этот момент Приходченко, что готова была его убить и даже поискала глазами, чем бы в него бросить. – Что ты себе позволяешь?! Как ты смеешь?!

– Я смею потому, что я отвечаю за свою работу и за своих людей! – Олег тоже поднялся. От злости у него побелели губы. – Ты же ничего не знаешь… совсем ничего! Да он не простит нас… – Олег выругался и чуть ли не застонал. – Ты хоть понимаешь, что это гораздо хуже стукачества, в котором ты тут всех обвиняла?! А я-то еще тебе сочувствовал, думал, у тебя нервный срыв от работы, да еще из-за этого