до того, как началась стрельба, мрачной громадой, похожей на многоподъездный дом, высились три сцепленных вагона, отрезая машинам путь к отступлению. Впереди был крутой вираж и подъем. Самое удобное для расстрела место. Лучше не придумаешь.
– Вагоны, – пробормотала потрясенная Катерина и взглянула на ребят. Они тут же отвели глаза. – Вагоны пустили, чтобы мы не успели развернуться и уехать из-под выстрелов? Чтобы удобнее было нас убивать?
Она стремительно встала и, сделав два шага, согнулась пополам. Ее вырвало.
– Никто не знал, что мы сегодня поедем на дачу, – сказал за ее спиной Леша, и Катерине, вытиравшей платком лицо, стало страшно. Так страшно, как никогда в жизни. Гораздо страшнее, чем на полу в джипе. – Батяня только в самолете сказал, что на дачу. Даже водители не знали, пока не тронулись. ГАИ не в счет, потому как засада… капитальная. Готовились ребята.
Катерина обернулась. К ним подходил Тимофей, в пальцах у него по-прежнему была сигарета.
– Если бы готовились убить, убили бы, – обратился он к Леше. – Пугали. Поехали, господа и дамы. «Хаммер» вроде на ходу.
– На то он и «Хаммер», – ответил Дима. – Дойдешь, Кать?
У «Лендровера» остались Коля и Андрей из охраны Кольцова. Остальные втиснулись в «Хаммер». Катерине Тимофей Ильич велел:
– Сюда садись, – и показал ей место рядом с собой. Он уже разговаривал по телефону, время от времени меняя плечо, которым прижимал трубку. Руки у него были заняты – одной рукой он держал сигарету, а другой – Катерину. Она чувствовала его тяжелую горячую руку сквозь ткань пальто, и это ее успокаивало.
Дима тоже разговаривал по телефону, а Саша Скворцов все вытирал мокрый лоб.
– Вышла машина, – сообщил Дима, закончив разговаривать. – Минут через двадцать ребят подберут и «Ровер» отбуксируют.
– Вагоны? – спросил Тимофей.
– Вагоны отведут к разъезду, Тимофей Ильич. Все в порядке.
– Все поняли? – переспросил Кольцов, обводя взглядом свою команду. – Никто не стрелял. Не было никакого покушения. В прессу информацию не давать. Это ясно? – он по очереди посмотрел на Катерину и на Скворцова, как гвозди забил. – Ясно?
– Ясно, – пробормотали нестройным хором Солнцева и Скворцов.
– Вот и хорошо. Не мешайте Дудникову работать.
Владимир Дудников был начальник службы безопасности Тимофея Кольцова.
– Он завтра утром прилетит. Точнее, уже сегодня.
Глянув на часы, Катерина с изумлением обнаружила, что с момента прилета в Калининградский аэропорт прошел только час. Ей казалось – лет сорок…
Феодальный замок встречал их теплым сиянием окон сквозь голые ветви парка и электрическим блеском фонарей на подъездной дорожке. Внизу, под обрывом, вздыхало невидимое море. Так же оно вздыхало вчера, позавчера, и десять, и тридцать, и триста лет назад. Морю наплевать на мелкие человеческие страстишки. Его холодные волны с одинаковым равнодушием поглощали и нищих норвежских рыбаков, и могущественных галльских королей.
Морю не было никакого дела до человека по имени Тимофей Кольцов, в которого двадцать минут назад разрядили три автомата.
Может, поэтому Тимофей не пошел к морю, а остался с людьми. Ему хотелось побыть с теми, кто пережил то же, что и он сам. Ужас, мгновенно отдавшийся звоном в ушах и сделавший ватными ноги, и беспомощность слабого и безоружного, застигнутого врасплох перед сильным, коварным, хорошо вооруженным, невидимым противником, – это испытали все.
И Лешка, который морщится от боли, пока ему накладывают шину, и бледный до зелени Дима, и Андрей, самый молодой и бесшабашный, и рафинированный Скворцов, по лицу которого никогда ничего не поймешь, и Катерина с залитой йодом губой – все они были объединены одним общим, только что пережитым ужасом и страхом смерти и мыслью, обязательно промелькнувшей в сознании даже у самых тренированных – все, конец.
В это мгновение, растянувшееся в памяти на целые годы, Тимофей был не один. С ним были люди.
И он был с ними. И совсем не стыдно, что он боялся так же, как они. И совсем не стыдно, что сейчас его смертельно тянет выпить, – и пошло оно, его растреклятое подсознание, вместе со всеми кошмарами! И это совсем не проявление слабости, а подтверждение того, что он – человек, в чем так сомневалась Диана…
Почему-то у него сделалось превосходное настроение, которое редко теперь его посещало.
– Мужики! – позвал он из гостиной, доставая водку. – Кончайте базар, давайте сюда!
Охрана, личная и наружная, водители, врач, дворецкий Федор Петрович, живший в доме постоянно, – все находились на кухне. Тимофей слышал их возбужденные голоса, и бесконечные – на все лады – трели телефонов, и звон посуды – чай, что ли, они собирались там пить, зная, что за спиртное Тимофей Ильич в одну минуту уволит?
– Мужики, – повторил Тимофей, заглядывая в кухню.
Все смолкло, как в сказке, когда волшебник лишил придворных дара речи. Головы повернулись в его сторону, глаза уставились на него. Катерина выглянула из-за двери.
Они все смотрели на него, как зайцы на деда Мазая. И молчали. И ждали. Неизвестно, чего они ждали. Что он устроит «разбор полетов»? Попросит вызвать какого-нибудь зама? Скажет, что улетает в Швейцарию?
