– Он меня заставил. Ему совсем нечем было заняться, он стал писать романы и меня заставил показать издателю его рукопись! И я показала. Я боялась его до смерти. Как… крокодила! Мне много лет снится, что за мной гонится крокодил и я залезаю на шкафы и полки, а он все крушит, и я все время слышу, как за мной все валится, падает, и он меня настигает!..

Ее вдруг заколотило так сильно, что задрожали волосы, и руки затряслись тоже.

– Не трясись! – скомандовал Глебов, и она послушно перестала трястись и испуганно уставилась на него своими глазищами.

– Что такое? – не понял Глебов.

Она молчала и таращилась на него.

– Постой, – сказал он в безмерном удивлении. – Ты что? Меня боишься?!

Она отвела глаза, и он неожиданно понял, что она на самом деле боится!.. Этого не могло быть, но это так и было!

Что такого он мог делать с ней, этот сумасшедший ублюдок, если она теряет всякий контроль над собой, стоит только на нее прикрикнуть?! Даже не прикрикнуть, а просто приказать?!

Тут он понял, что ему впору самому принимать успокоительное, и сказал себе, что со своими эмоциями разберется позже, а пока нужно разобраться с ней и с голосами, которые ей мерещатся! А может, и не мерещатся, а на самом деле звонят ей по телефону и говорят какие-то гадости!

Да, подумал он, заставляя себя вернуться в реальность. Телефон! Если кто-то ей вчера звонил, ничего не стоит это проверить! У Глебова масса необходимых связей «там, где надо», и, если нужно, ребята ему помогут в любой момент.

Эта мысль немного его успокоила, по крайней мере, она была вполне здравой.

– У тебя есть определитель?

– На домашнем телефоне? Конечно, нет!

– Ты не будешь возражать, если я попытаюсь выяснить, с какого номера тебе вчера звонили?

Она согласно кивнула.

– Делай что хочешь.

– Почему ты приехала ко мне?

– Потому что мне не к кому больше обратиться.

– Голос в трубке был мужской или женский?

– Мужской! Совершенно точно мужской!

– Зачем ты заменила нитроглицерин на сильнодействующее снотворное?

Бах! Светлану как будто ударили по голове. Она дернулась, застыла, а потом скривила рот. Глебов наблюдал за ней.

Она вернулась в кресло, наклонилась вперед и закрыла лицо руками.

– Света, почему ты молчишь?

– Как ты узнал? – спросила она, уткнувшись в свои сложенные руки. Голос ее звучал глухо. – Как ты мог узнать?!

Глебов еще походил по кабинету, пожал плечами, остановился у окна и с высоты птичьего полета, как это принято называть в передовицах столичных газет, посмотрел на Москву. Москва лежала под ним в горячечной летней дымке, как в бреду.

Полюбовавшись на столицу, Глебов положил руки на затылок, засвистел и еще погулял по кабинету. Потом постоял, подумал и изо всех сил ударил кулаком в стену.

Где-то что-то звякнуло, брякнуло и осыпалось, а Светлана Снегирева зажала руками уши и закричала пронзительно:

– Нееет!! Нет! Нет!!

Ничего такого Глебов не ожидал. Он кинулся к Светлане, попытался обнять ее, но она билась и вырывалась. На столе запищал селектор, но ему было не до селектора.

– Успокойся, я тебя прошу! Ну! Успокойся! Выпей воды!

Селектор перестал пищать, зато через некоторое время открылась дверь – без стука, сама по себе.

– Михаил Алексеевич, у вас все в порядке?

– Да! – рявкнул Глебов. – У меня все в полном порядке, вы же видите!

Секретарша в изумлении смотрела на женщину, сидевшую в углу и державшуюся за голову. Ее лицо закрывали беспорядочно падавшие черные волосы. Глебов растерянно стоял над ней, и вид у него был странный!..

– Может быть, помочь, Михаил Алексеевич? – осторожно спросила секретарша. – Врач приехал, которому вы назначали! Может, позвать его?

– Позовите, – тихим бешеным голосом приказал Глебов. – Света, перестань рыдать! Ну, ничего же не случилось! Я просто… ну, я иногда так делаю, когда раздражаюсь! Но я не бью людей! Ни мужчин, ни женщин, никого и никогда! Слышишь?

Он присел перед ней на корточки и даже не увидел, а почувствовал, что рядом с ним появился кто-то еще.