олигарх и две бесцеремонные сестрицы, которые никогда, никогда Фионе не нравились!

Она величественно оглянулась по сторонам, наткнулась на взгляд своей помощницы и отвернулась.

– Но у нас не все в сборе. Федор Петрович еще с утра уехал в Лаврушинский переулок, и его пока нет.

Но Белоключевский о жизни Федора Петровича и его передвижениях был осведомлен гораздо лучше, чем Фиона, поэтому уверил всех, что тот непременно явится.

Фиона уставилась на него. Она вытаращила бы глаза, как ее невестка, если бы умела это делать.

– Мама, – раздалось с винтовой лестнички, – мама, я хочу уехать. Мне нужно… в институт. Что здесь происходит?

– Ничего особенного, – за всех ответил Бело-ключевский, не дав Фионе и рта раскрыть, – спускайтесь. Я хотел бы поговорить с вами.

– Со мной?!

– Со всеми нами, – пояснила ее мать. – Дмитрий Петрович хотел бы поговорить со всеми нами, и именно сейчас.

– Да, – подхватил Дмитрий Петрович. – Фиона Ксаверьевна, мы могли бы воспользоваться вашим кабинетом?

Фиона сделала приглашающий жест и отпустила «юношу» с картиной, сказав, что они продолжат «немного позже».

Белоключевский был в продолжении совсем не уверен.

Александра спустилась с лестницы, вид у нее был встревоженный.

– Что-то случилось? Что произошло?

– Мы пока ничего не знаем, – отозвалась ее мать. – Дмитрий Петрович хочет нам объяснить.

– Так пройдемте же в кабинет! – воскликнул Дмитрий Петрович, которому, видимо, не терпелось начать объяснения. – Там нам будет значительно удобнее!

– А мне нельзя уехать в институт? Мне правда очень нужно, и я быстро вернусь, обещаю вам.

– Нет, нельзя. Да я и не задержу вас надолго.

Подталкивая перед собой Лизу и Дуньку, Бело-ключевский двинулся в кабинет, пропустил Фиону, Веру и Александру и тихо прикрыл за всеми высокие белые двери, как заправский дворецкий.

Фиона решительно прошла к своему столу и села в кресло – никаких чайных столиков, словно хотела подчеркнуть, что именно она здесь хозяйка, чего бы там ни выдумывали все остальные, и без боя она не сдастся, каким бы этот самый бой ни был.

Белоключевский, как бывший бизнесмен и поли-тик, не мог этого не оценить. Он вообще всегда ценил мужество.

Он усадил Дуньку, не проронившую больше ни слова, посмотрел на Лизу, у которой было угрюмое лицо, а потом в окно.

За окном шел снег. Почему, черт побери, каждый раз, когда он приезжает в эту галерею, начинается метель?..

– Я хотел бы поговорить с вами, дамы, про труп в гараже, который нашла Лиза. К некоторым из нас этот труп имеет самое непосредственное отношение.

– Боже мой, – выговорила Фиона с усилием, – боже мой, мы станем разговаривать про труп?!

– Да.

– Но почему?!

– Потому что убийство, – мягко сказал Бело-ключевский, – не бывает безнаказанным. Нет преступления без наказания, это норма римского права, и мы, уважаемые дамы, все-таки должны окончательно разобраться в ситуации.

Он говорил круглые фразы странным, непривычным круглым голосом, и Лиза изо всех сил сочувствовала ему. Он ведь тоже вполне мог сказать, что это «не его проблемы». Гораздо удобнее и хлопот меньше!

– Евдокия Юрьевна чуть не погибла, и это тоже не может и не должно остаться невыясненным.

– Какое отношение мы имеем к тому, что Евдокию ударили по голове какие-то бандиты, которые вломились к ней в дом? – спросила Вера Федоровна и взглянула на Фиону. – И при чем здесь… труп?

Лиза посмотрела в окно, за которым мела метель.

Скоро Новый год. Не забыть бы про сгущенку для торта «Прага».

– Я сейчас все объясню, – пообещал Белоключевский любезно, но выполнить обещание не успел.

Высокие белые двери распахнулись без стука или какого-то предварительного звука, и на пороге показалась странная пара – Федор Малютин и с ним Дунькин муж и Фионин сын в одном лице.

– Вадим?

– Мама, – сказал тот нервно и облизнул сухие губы, – это ты все устроила?! Ты меня… сдала?!

Тут он увидел Дуньку в платочке, сделал шаг назад, повернулся, глаза у него забегали и стали совсем несчастными, как у побитого спаниеля, но Федор Петрович железной рукой удержал его на месте.

– Федор Петрович, что все это означает? – тихо и грозно спросила Фиона. – Извольте объясниться немедленно! И знайте: вы рискуете своей работой!