«Человек за бортом!»

«Разбрызгивая воду, я бросился как можно скорее на другую сторону палубы, — рассказывает Ален, — и чуть не сбил с ног Жана, который тщетно искал конец каната, чтобы использовать его для спасения упавшего в воду товарища. Вероятно, этот неуклюжий Ганс получил удар гротом и кувыркнулся за борт. Ветер дул со штормовой силой. Море ревело и шипело. Ситуация, в которой оказался Ганс, выглядела безнадежной, тем более что небо затянули тяжелые тучи и видимость была очень плохой. Я в отчаянии обшаривал взглядом бурлящие воды океана, которые сек штормовой ветер, а Жан, сыпя страшными проклятиями, распутывал найденный, наконец, канат.

Возле самых моих ног раздался звук, напоминающий стон, который заставил меня глянуть вниз. То Ганс из последних сил цеплялся за одно из бревен возле борта плота. Видимо, у него хватило соображения ухватиться за первый попавшийся предмет, когда он падал за борт. В следующее мгновение громадная волна обрушилась на плот, грозно встряхнув его. Скорее благодаря везению, чем умению, нам с Жаном удалось вытащить Ганса на палубу в тот момент, когда, исчерпав все силы, теряя сознание, он уже разжал руки. Придя в себя в каюте, он начал жаловаться на острую боль в ноге; к счастью, похоже было, что перелома нет. Мы дали ему сделать хороший глоток из последней бутылки виски и сами отпили из нее, чтобы поскорее забыть об этой неприятной истории. С некоторым опозданием грот был сброшен и заменен триселем, а когда поставили фок, плот стал значительно более управляемым».

Ветер несколько поутих, так что плавание было уже неопасным, и все же «Таити-Нуи II» проходил в течение каждых суток свыше 60 миль.

Был изготовлен новый руль вместо предыдущего, верхушка которого была повреждена. Он давал возможность управлять плотом более точно, что представлялось особенно важным для правильного поддержания курса, если экипаж хотел достичь родного порта. Самое время было покинуть приэкваториальные широты и пологой дугой плыть вниз, к Таити.

Тем временем ветры все чаще меняли направление, и только благодаря большим усилиям и постоянному маневрированию парусами удалось спуститься на несколько градусов к югу. Плот плыл хорошо, однако все более заметно погружался в океанские воды. Трудно поверить, что такие опытные мореплаватели, и прежде всего их капитан, не отдавали себе отчета в приближающейся опасности. В рассказе Алена Брэна об этом периоде есть описание симпатичной, огромной акулы, в длину превышающей размеры «Таити-Нуи II», которая, постоянно сопровождая его, как пишет Ален, доставляла экипажу «единственное, истинное развлечение».

Затем следует оглушающее, как удар обухом по голове, признание: в середине июня (то есть через несколько дней) пол в каюте был на 20 сантиметров покрыт водой. Сначала подняли повыше койки, а когда и это не помогло, перебрались на единственное сухое место — крышу каюты, поверхность которой составляла 3X4 метра. Вместо мучительной сырости теперь пришлось переносить дующие по ночам холодные ветры. Повторилась та же история, что и в предыдущем рейсе: измученный и истощенный Бишоп начал терять силы. К тому же не хватало питьевой воды.

На семидесятый день путешествия, 20 июня, Ален наконец понял, что, если не появятся по меньшей мере трехнедельные сильные и постоянные ветры, плот никогда не доплывет до Таити, но он уже знал, в отличие от предыдущей экспедиции, что при плавании в океане на такое чудо никогда нельзя рассчитывать.

Единственным выходом было взять курс на Маркизские острова, лежащие приблизительно в 500 милях. Плывя с небольшим парусным вооружением, поскольку о полном не могло быть и речи в связи с потерей плотом устойчивости, добраться туда можно было за две недели. Итак, ситуация еще не была трагической. К сожалению, через три дня установился юго-восточный ветер, от брасывая «Таити-Нуи II» с ведущего на юго-запад пути к Маркизским островам. Риск был велик. Если «Таити-Нуи II» минует их» то его, возможно, ожидает около 2000 миль дрейфа к архипелагу Самоа. О мизерной надеждой высадиться на один из безлюдных островов сбросили паруса, чтобы уменьшить снос, однако ежедневные измерения показывали, что, идя таким курсом, плот не достигнет Маркизских островов.

Так прошли дни 25, 26 и 27 июня. В последний и? этих дней во время ночного плавания плот внезапно частично потерям плавучесть, и вода начала переливаться черее верхнюю палубу. Когда распилили одно из бревен, оно оказалось совершенно изъеденным паразитами и, выброшенное за борт, тут же пошло ко дну.

Было установлено, что значительная часть снаряжения и провианта унесена водой.

Управление плотом превратилось теперь в чистую формальность, поскольку его корпус на метр был погружен в воду…

Экипаж обсудил безнадежную ситуацию, тщетно пытаясь найти выход. Мрачно настроенный Эрик де Бишоп попросил Алена принять на себя руководство, поскольку он сам измучен и болен. Это было безрадостное повышение, и Ален принял его только потому, что не видел другого выхода. С этого момента начался чрезвычайно трудный период экспедиции, в котором тесно переплелись надежды, сомнения и раздоры.

В связи с утратой части продовольственных запасов Жан, который согласился взять на себя в дальнейшем обязанности повара, вынужден был заняться ловлей рыбы. Делал он это с упорством и явно преуспевал.

В конце июня стало окончательно ясно, что «Таити-Нуи II» (вернее его остатки, поскольку лишь мачты и каюта возвышались над поверхностью океана) пройдет мимо Маркизских островов. Следовало приготовиться к долгому плаванию. Бишоп слабеющим голосом посоветовал увеличить грузоподъемность плота, ограничить дневной рацион воды. После дискуссии было решено сбросить часть бизань-мачты, чтобы увеличить устойчивость плота, и прикрепить ее к корпусу. Скрупулезный подсчет запасов дал ободряющий результат.

1 июля «Таити-Нуи II» после вось-мидесяти дней плавания прошел на расстоянии всего лишь 35 миль от самого северного из Маркизских островов. На следующий день ветер утих и люди изнемогали под палящими лучами солнца. Дневная порция воды составляла две чашки.

Через несколько таких же знойных дней, когда состояние здоровья Бишопа ухудшилось, было решено — с опозданием по меньшей мере на две недели — дать сигнал SOS. По счастливому стечению обстоятельств удалось привести в действие двигатель, однако передатчик не работал. В связи с этим была сделана попытка привести в действие телеграфный аппарат: многократно и терпеливо передавились сигналы SOS и координаты плота: 7° 20' южной широты и 141° 15' западной долготы. Вечером, когда Ален продолжал посылать призывы о помощи, плот потерял равновесие и накренился, однако его удалось выпрямить. Ален и Жан в течение всей ночи передавали сигналы SOS с крыши каюты.

Крены плота привели к тому, что внутренность каюты была совершенно разрушена; киноаппарат, секстан, личное снаряжение, а также измерительная аппаратура перекатывались в воде, которая хозяйничала в каюте. Два резервуара с водой открылись, и их содержимое было безвозвратно утрачено. На протяжении двух последующих ночей отчаявшийся Ален вместе с Жаном каждый час взывал о помощи. Увы, было совершенно ясно, что передатчик бездействует.

На все более погружающемся в океан плоту мрачные, подавленные люди взвешивали все, какие только приходили в голову, шансы и возможности.

Опять-таки самым удачным был совет Бишопа: выбросить за борт все ненужные предметы, срубить грот-мачту, уменьшить дневной рацион воды продуктов. И, о чудо! Когда была сброшена грот-мачта, носовая часть палубы показалась над поверхностью воды. Кроме того, по совету Бишопа в ту ночь, отказавшись от вахт, все легли спать, чтобы хоть сном восполнить иссякшие силы.

Для пополнения мизерного запаса воды Жан сконструировал оригинальную аппаратуру для дистилляции морской воды. Правда, получаемая вода имела неприятный привкус, но была пригодна к употреблению. Двадцать литров бензина позволили значительно увеличить ее запасы.

Несмотря на все эти усилия, ситуация по-прежнему оставалась безнадежной. Плот-развалина двигался медленно, а поставленный на небольшой мачте парус почти не позволял управлять плотом. Все члены экипажа испытывали мучительную жажду; палящее солнце днем и пронизывающий холод ночью лишали людей остатков сил. И все же они продолжали нести вахты, которые Ален считал лучшим средством против ослабления дисциплины. Однако день за днем отчаяние все более овладевало людьми, затерянными среди просторов Тихого океана. Каждый последующий день казался им еще труднее и мрачнее предыдущего.