маленько лучше. Тебе надо выпить сырое яйцо и чего-нибудь пожевать.

Живот опять свело. Вив отвернулась, чтобы не видеть кувырканья серой жвачки во рту Каролины.

– Вряд ли смогу, – Вив посмотрелась в зеркало. – Господи, ну и видок! У тебя с собой пудры нет?

– Имеется, – сказала Каролина.

Она передала Вив пудреницу и после нее припудрилась сама. Затем на секунду перестала жевать и, стоя перед зеркалом, взбила кудряшки; глядя на ее розовый язычок, высунувшийся меж накрашенных губ, и гладкую пухлую мордашку, которая светилась молодостью, здоровьем и беззаботностью, Вив с горечью подумала: «Мне бы так. До чего же подла и несправедлива сволочная жизнь!»

Каролина перехватила ее взгляд.

– Ты вправду хреново выглядишь. – Она вновь принялась жевать. – Ладно уж, сиди здесь. Мое дело маленькое. Да и осталось-то всего полчаса. Гибсон скажу, что не нашла тебя. А ты наври, мол, мистер Брайтмен захомутал. Он вечно гоняет девушек за мятной содовой.

– Спасибо, но я сейчас буду в норме.

– Точно?

– Да.

Поправляя пояс юбки, Вив нагнула голову и потом слишком резко выпрямилась, отчего ее вновь замутило. Ухватившись за раковину, она закрыла глаза и сглатывала, сглатывала, пытаясь удержать поднимавшуюся из желудка дурноту... Тошнота прихлынула волной. Вив метнулась к унитазу. В тесной кабинке звуки сухой рвоты казались еще ужаснее. Чтобы их заглушить, Вив дернула цепочку слива. Вернувшись к умывальникам, она заметила встревоженный взгляд Каролины.

– Вив, давай все же отведу к медсестре.

– Я не могу заявиться к ней с похмельем.

– Надо же чего-то делать. Ты жутко выглядишь.

– Через минуту все будет в порядке.

Вив представила обратную дорогу в машбюро: неодолимые лестничные марши, коридоры. Еще где- нибудь вырвет на отполированный мраморный пол. Вообразила саму комнату: сгрудившиеся столы и стулья, поднятая светомаскировка, отчего духота только сильнее, невыносимый запах чернил, завивки и косметики.

– Мне бы домой, – жалобно сказала Вив.

– Ну и валяй, чего ты? Теперь уже двадцать минут осталось.

– Думаешь? А как же Гибсон?

– Скажу, ты расхворалась. Это же правда, нет что ли? Слушай, а как же ты пойдешь? Вдруг на улице в обморок грохнешься или еще чего?

– Думаю, не грохнусь.

Но ведь женщины падают в обморок, когда они... Господи! Вив отвернулась, вдруг испугавшись, что по ее виду Каролина догадается, в чем, собственно, дело. Она посмотрела на часы и с потугой на беспечную оживленность сказала:

– Лучше я дождусь Бетти Лоренс, и она проводит меня домой. Будь другом – наври Гибсон, а потом скажи Бетти, что я жду ее здесь.

– Легко. – Каролина выпрямилась, собираясь уйти. – Не забудь про сырое яйцо. Конечно, грешно так переводить паек, но однажды у меня было жуткое похмелье – на вечеринке хахаль намешал всякой мерзости, и яйцо, ты не поверишь, просто сотворило чудо. Кажется, Минти Брюстер где-то хапнула пару яиц, спроси у нее.

– Спрошу. – Вив пыталась улыбаться. – Спасибо, Каролина. Да, и если Гибсон полезет с расспросами, не говори, что меня тошнило, ладно? А то она догадается... в смысле, про похмелье.

Каролина засмеялась и выдула из жвачки серый пузырек, который со щелчком лопнул.

– Не волнуйся. Напущу бабьей таинственности, пускай думает, это сглаз. Годится?

Вив кивнула и тоже рассмеялась.

Но смех ее угас, едва она осталась одна. Лицо отяжелело, будто вся кожа на нем обвисла. В раздевалке, где проходили трубы отопления, было сухо и душно, словно в отсеке субмарины. Ужасно хотелось распахнуть окно и подставить лицо ветерку. Но горел свет, и маскировку уже спустили; можно было лишь пристроиться сбоку, чтобы, накинув на голову, точно капюшон, пыльную колючую штору, втягивать крохи прохладного вечернего воздуха, сочившегося сквозь щели оконной рамы.

Окно выходило во двор. С верхних этажей доносились треск печатных машинок и звонки телефонов. Если прислушаться, за ними можно было различить привычный шум Уигмор-стрит и Портмен-Сквер: гул машин, клаксоны такси, голоса людей, которые, возвращаясь с работы домой, заглядывали в магазины. Все эти звуки, думала Вив, слышишь тысячу раз, но не замечаешь, как не задумываешься о здоровье, пока все хорошо; ты понимаешь, что значит быть здоровой, лишь когда на минутку отпустит тошнота. А вот когда тошнит, ты становишься чужаком, иноземцем в родном краю. Тебе враждебно все, что для других обычно и просто. Даже собственное тело превращается в твоего врага, который строит козни и расставляет ловушки...

С этими мыслями Вив стояла у окна до тех пор, когда незадолго до семи стук печатных машинок во всем здании сменился скрежетом стульев по голому полу. Минуту спустя в раздевалке появились первые сотрудницы, а вскоре они уже вкатывались одна за другой, заскакивали в кабинки, начинали одеваться. Вив прошла к своему ящику и очень медленно надела пальто, шляпку и перчатки. Точно призрак, она слонялась среди женщин и с какой-то бешеной завистью разглядывала самых блеклых и некрасивых очкастых толстушек, чувствуя себя невероятно одинокой и отделенной от них. Прислушиваясь к их ясным самоуверенным голосам, она думала: «Вот что случается с людьми вроде меня. Значит, я совсем как Дункан. Пытаешься что-то из себя сотворить, но жизнь не позволяет и ставит подножку...»

Появилась Бетти. Нахмурившись, она повертела головой, взглядом отыскала Вив и подошла.

– Что случилось? Каролина Грэм сказала, что ты не можешь подняться. С три короба наплела чего-то Гибсон – мол, на тебя накатило. Разнесся слух, что у тебя понос. – Она оглядела подругу. – Эй, ты в самом деле скверно выглядишь.

Вив пыталась укрыться от ее глаз, как перед тем – от взгляда Каролины.

– Просто меня немного затошнило.

– Бедная девочка! Тебе нужно встряхнуться. Как раз есть средство. Джин из отдела перевозок трепалась о вечеринке в министерстве информации. Там один парень сегодня оформил развод, требуются девушки. Ребята давно запасались к событию, так что сабантуй будет отменный. Мы еще успеем переодеться, двинули.

Вив испугалась:

– Ты что! Я не сдюжу. Да и выгляжу страшилищем.

– Ой, пара мазков «Макс Фактора», и парнишки ничего не заметят, – отмахнулась Бетти, влезая в пальто.

Она подхватила Вив под руку, вывела из раздевалки, и они пустились в поход к вестибюлю. Подъем по лестнице был сродни ужасной морской качке, но рука Бетти приносила успокоение, обещая помощь и поддержку. Вот добрались до конторки и расписались об уходе. На улице еще не вполне стемнело, фонарики включать не пришлось. Но вечер был холодный. Бетти приостановилась, чтобы достать перчатки.

Увидев кого-то, она вскинула руку и замахала:

– Джин! Иди сюда! Расскажи-ка о сегодняшней вечеринке. Надо уговорить Вив.

Девушка но имени Джин пристроилась рядом.

– Будет грандиозно! – на ходу говорила она. – Велено привести всех подружек, кого только найду.

Вив покачала головой:

– Извини, Джин, сегодня не смогу.

– Да ну, Вив!

– Не слушай ее, Джин, – сказала Бетти. – Она не в себе.

– Уж точно не в себе! Ребята столько времени все запасали...

– Я ей говорила.