приговору. С «хворобами» можно было жить да жить, «осложнения» же, как правило, сводили в могилу.

Сердце Итана разрывалось между двумя противоположными чувствами, но жалость все-таки пересилила. Очень уж мрачный и отрешенный вид был у его жены — и правда, невелика радость сидеть одной в темноте с такими мыслями.

— Это что, новый доктор у тебя нашел? — спросил Итан, невольно понижая голос.

— Да. И еще он сказал, что любой доктор с понятием посоветует мне лечь на операцию.

Итан знал, что окрестное женское население, проявляя жгучий интерес к проблеме хирургического вмешательства, придерживается различных точек зрения относительно его целесообразности. Одни утверждали, что подвергнуться операции весьма почетно, другие же находили такой способ лечения грубым и неприличным. Итан, по чисто финансовым соображениям, всегда радовался, что Зена примыкает ко второй фракции.

Неожиданная серьезность ее сообщения привела его в замешательство, и он попытался ее успокоить, выбрав самый простой и легкий путь.

— Что он смыслит, твой новый доктор? Откуда он вообще взялся? Раньше тебе никто ничего такого не говорил.

Ход был явно неудачный, и он понял свою оплошность еще до того, как Зена раскрыла рот: сейчас она нуждалась не в разубеждении, а в сочувствии.

— Мне и не надо ничего говорить. Я сама знаю, что мне с каждым днем хуже делается. И все это видят, кроме тебя. И если хочешь знать, доктор Бак не кто-нибудь, а очень даже известный врач. У него в Вустере свой кабинет, а раз в две недели он ездит в Бетсбридж и в Шедс-Фолз, дает там консультации. Элиза Спирс, например, сколько лет мучилась почками, прямо высохла вся, а доктор Бак ее в два счета поставил на ноги. Она теперь даже в церковном хоре поет.

— Видишь, как хорошо! Значит, надо его слушаться — что он скажет, то и делай.

Она пристально взглянула на него и ответила:

— Само собой.

Новая нотка в голосе Зены заставила Итана насторожиться. В ее последних словах он уловил не жалобу и не упрек, а сухую решимость.

— Так что же доктор тебе велит? — спросил он, и перед ним сразу же встала пугающая перспектива новых затрат.

— Он велит нанять прислугу. Говорит, что по дому мне ничего делать нельзя, что я даже пальцем ни к чему не должна прикасаться.

— Прислугу нанять? — Итан остолбенел.

— Вот именно. И тетя Марта мне уже нашла девушку. И все сказали, что мне еще повезло — в такую даль наниматься никто не соглашается. Я уж набавила ей лишний доллар, чтоб она не раздумала. Завтра и приедет, дневным поездом.

Гнев и смятение охватили Итана. Он уже приготовился к тому, что придется выложить какую-то сумму единовременно, но примириться с постоянной утечкой своих и без того скудных ресурсов никак не мог. Он сразу же решил, что Зена ему солгала, что никакого серьезного ухудшения в ее здоровье нет и не было, а поездку в Бетсбридж она затеяла только для того, чтобы в тайном сговоре с родственниками осуществить давно задуманный коварный план и навязать ему лишний расход на содержание прислуги. И на этот раз он дал волю гневу.

— Если ты собиралась нанимать работницу, надо было мне заранее сказать, — произнес он сквозь зубы.

— Интересно, как это я могла тебе заранее сказать? Откуда я знала, что мне скажет доктор Бак?

— Доктор Бак, доктор Бак! — злобно хмыкнул Итан. — Может, твой доктор Бак заодно сказал тебе, откуда мне взять денег платить ей жалованье?

Его слова тут же потонули в яростном крике Зены:

— Нет, этого он не сказал! Потому что я бы посовестилась ему говорить, что ты жалеешь мне денег на лечение! А я здоровье свое погубила из-за твоей же, матери!

— Ты… погубила здоровье из-за матери?!

— Вот именно! Недаром мои родные в один голос говорили, что ты обязан на мне жениться — хотя бы из благодарности!

— Зена!

Их лица скрывала темнота, но тем отчаяннее они метали друг в друга стрелы взаимной ненависти, и поединок их мыслей был похож на схватку двух ядовитых змей. Итан опомнился первым, осознав весь ужас этой сцены и свою собственную постыдную роль. Как два врага, сцепившиеся в темноте, они наносили удары вслепую — продолжать было жестоко и бессмысленно.

Он протянул руку к полке над камином, нашарил спички и зажег свечу. Пламя разгоралось медленно и неохотно, но мало-помалу на фоке уже не серого, а черного квадрата окна проступило хмурое лицо Зены.

За все семь безрадостных лет их совместной жизни они впервые поссорились в открытую, и Итану стало жаль, что, опустившись до уровня перебранки, он безвозвратно утратил какое-то важное преимущество. Между тем практическая сторона дела еще ожидала решения.

— Зена, ты ведь знаешь, что денег на прислугу у меня нет. Нанять твою девушку я не могу. Придется ей отказать.

— А доктор сказал, что если я буду надрываться, как раньше, то я себя угроблю. Он прямо удивился, как это я до сих пор жива.

— Надрываться! — Итан задохнулся, но тут же одернул себя. — Ладно, ты больше в доме пальцем ни к чему не притронешься. Я все буду делать сам…

— Ты и так ферму совсем забросил, — перебила Зена, и поскольку это была чистая правда, он сразу не нашелся что ответить, а она ехидно закончила: — Отправь меня сразу в богадельню — и дело с концом… Небось мне не первой там век доживать из вашего семейства!

Эта колкость больно задела его, но он решил пропустить ее мимо ушей.

— У меня нет денег. Выходит, и говорить не о чем.

В сражении наступила минутная передышка — противники проверяли оружие. Потом Зена ровным голосом сказала:

— Ты вроде должен был получить с Эндрю Хейла пятьдесят долларов за доски.

— Хейл платит всегда через три месяца, — отозвался Итан и тут же вспомнил, под каким предлогом он отказался вчера провожать Зену на станцию. Он нахмурился и покраснел.

— Да ты же сам вчера сказал, что договорился получить с него наличными. И поэтому не можешь отвезти меня к поезду.

По части лицемерия Итан был совершенно неопытен. Впервые в жизни его уличили во лжи, и вывернуться он не умел, как ни старался.

— Там вышло недоразумение, — в конце концов выдавил он из себя.

— Значит, денег у тебя нет?

— Нет.

— И он тебе заплатить не обещает?

— Нет.

— Вот видишь! Я же не могла про это знать, когда договаривалась с девушкой, — так или не так?

— Так. — Он помолчал, чтобы не сорваться опять. — Зато сейчас ты знаешь. Стало быть, ничего не попишешь. Не забывай — ты замужем за бедняком, Зена; но все, что я в силах для тебя сделать, я сделаю.

Какое-то время она сидела неподвижно, как бы в раздумье, положив руки на подлокотники кресла и устремив невидящий взгляд в пространство.

— Ну что ж, проживем как-нибудь, — сказала она неожиданно миролюбивым тоном.

Эта перемена настроения окрылила Итана.

— Конечно, проживем! И я буду больше по дому помогать, да и Мэтти…