вид, будто они никогда не слышали, не подозревали и даже помыслить ни о чем другом не могут, и из этих хитросплетений тщательно продуманного взаимного притворства Арчер снова извлек то обстоятельство, что Нью-Йорк считает его любовником госпожи Оленской. Он уловил победоносный блеск в глазах жены и впервые понял, что и она разделяет это убеждение. Открытие это вызвало хохот сидящих внутри у Арчера демонов, хохот, раскаты которого сопровождали все его попытки обсудить бал имени Марты Вашингтон[185] с миссис Реджи Чиверс и маленькой миссис Ньюленд, и так тянулся вечер — он все бежал и бежал, подобно бессмысленной реке, которая не знает, как остановиться.
Наконец Арчер увидел, что госпожа Оленская встает и прощается. Он понял, что она сейчас уедет, и попытался вспомнить, что сказал ей за обедом, но не мог восстановить в памяти ни единого слова из их разговора.
Она направилась к Мэй, и вся компания тотчас же их окружила. Обе молодые женщины пожали друг другу руки; потом Мэй наклонилась и поцеловала двоюродную сестру.
— Конечно, наша хозяйка гораздо красивее, — шепнул Реджи Чиверс молодой миссис Ньюленд, и, услышав это, Арчер вспомнил грубую остроту Бофорта насчет никому не нужной красоты Мэй.
Спустя мгновение он был уже в прихожей и набрасывал на плечи госпожи Оленской ее пелерину.
Хотя мысли его мешались, он твердо держался своего решения не сказать ничего такого, что могло бы ее испугать или встревожить. Уверенный, что ничто на свете не может теперь отвратить его от цели, он нашел в себе силы предоставить событиям идти своим чередом. Однако, когда он сопровождал госпожу Оленскую в прихожую, им внезапно овладело страстное желание хоть на секунду остаться с нею наедине у дверцы ее кареты.
— Ваша карета здесь? — спросил он, и тут миссис ван дер Лайден, которую облачали в ее царственные соболя, ласково сказала:
— Мы отвезем милую Эллен домой.
У Арчера дрогнуло сердце, и госпожа Оленская, придерживая одной рукою пелерину и веер, протянула ему другую руку.
— До свидания, — сказала она.
— До свидания, но я скоро увижусь с вами в Париже, — ответил он так громко, что ему показалось, будто он кричит.
— О, — прошептала она, — если бы вы с Мэй могли приехать!..
Мистер ван дер Лайден подошел подать ей руку, и Арчер повернулся к миссис ван дер Лайден. На мгновение в зыбкой тьме внутри большого ландо перед ним смутно мелькнул овал ее лица и ровный блеск глаз — и она уехала.
Поднимаясь по лестнице, он встретил Леффертса, который спускался вниз вместе с женой. Леффертс схватил хозяина за рукав и, отведя его назад, чтобы пропустить Гертруду, сказал:
— Послушай, старина, ты не против, если я скажу, что завтра вечером обедаю с тобой в клубе? Большое спасибо, дружище! Спокойной ночи.
— Все прошло великолепно, правда? — раздался голос Мэй с порога библиотеки.
Арчер вздрогнул и пришел в себя. Когда последняя карета уехала, он поднялся в библиотеку и закрыл за собою дверь, надеясь, что жена, задержавшаяся внизу, пойдет прямо к себе. Но вот она стояла перед ним, бледная и утомленная, но излучающая искусственную энергию, как человек, презревший усталость.
— Можно я зайду поговорить? — спросила она.
— Конечно. Но ведь тебе, наверное, ужасно хочется спать…
— Ничуть. Я хочу немножко посидеть с тобой.
— Прекрасно, — сказал он, подвигая ее кресло к огню. Мэй села, он снова опустился в кресло, и оба долго молчали. Наконец Арчер отрывисто начал:
— Раз ты не устала и хочешь поговорить, я должен что-то тебе сказать. Я пытался в тот вечер…
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Да, милый. Ты хотел сказать что-то о себе?
— О себе. Ты говоришь, что не устала. Зато я устал. Смертельно устал…
Не успел он это произнести, как на лице ее изобразилась нежная тревога.
— О, я давно это вижу, Ньюленд! На тебя взваливают столько работы…
— Возможно. Во всяком случае, я хочу переменить обстановку…
— Переменить обстановку? Ты хочешь отказаться от занятий юриспруденцией?
— Я хочу уехать, и притом немедленно. В длительное путешествие, как можно дальше от всего..
Он остановился, чувствуя, что ему не удалось сказать это с безразличием человека, жаждущего перемены, но слишком усталого, чтобы ей радоваться. Как он ни старался, в голосе его звенело нетерпение.
— Как можно дальше от всего, — повторил он.
— Как можно дальше? Куда же?
— О, право, не знаю. В Индию или в Японию.
Она встала, и, так как он сидел, склонив голову и опершись подбородком на руки, он, не видя ее, ощутил рядом с собою ее благоухание и тепло.
— В такую даль? Но я боюсь, что ты не сможешь, милый… — неуверенно произнесла Мэй. — Разве только ты возьмешь меня с собой. — Видя, что он молчит, она продолжала голосом, таким ясным и ровным, что каждый отдельный слог, точно стук маленького молоточка, отдавался у него в мозгу. — То есть если доктора разрешат мне ехать… но я боюсь, они не разрешат… Дело в том, Ньюленд, что я сегодня утром убедилась в чем-то, на что я так надеялась и о чем так мечтала…
Он с тоской посмотрел на нее, и она, зардевшись, словно роза, омытая росой, опустилась на пол и спрятала лицо у него в коленях.
— О, дорогая, — сказал он, прижав ее к себе и холодной рукой гладя ей волосы.
Наступила долгая пауза, которую сидевшие у него внутри демоны заполнили скрипучим смехом; потом Мэй высвободилась из его объятий и встала.
— Ты не догадывался?
— Да… нет. То есть я, конечно, надеялся… Какое-то мгновенье они смотрели друг на друга, потом снова умолкли, и, отвернувшись от жены, Арчер отрывисто спросил:
— Ты еще кому-нибудь об этом говорила?
— Только моей и твоей маме, — она покраснела до корней волос и поспешно добавила: — То есть еще Эллен. Помнишь, я рассказывала тебе, что у нас с ней однажды был долгий разговор и что она была такая милая.
— А… — сказал Арчер, и у него остановилось сердце. Он почувствовал, что жена внимательно на него смотрит.
— Ньюленд, ты не обиделся, что я сказала ей раньше, чем тебе?
— Обиделся? Почему? — сказал он, делая последнюю попытку взять себя в руки. — Но ведь это было две недели назад? А ты, кажется, сказала, что не была уверена до сегодняшнего дня.
Она покраснела еще сильнее, но стойко выдержала его взгляд.
— Да, в тот день я еще не была уверена… но ей я сказала, что уверена. И теперь ты видишь, что я была права! — воскликнула она, и в голубых глазах ее блеснули слезы торжества.
34
Ньюленд Арчер отдел за письменным столом в своей библиотеке на Восточной 39-й улице. Он только что вернулся с официального приема по случаю открытия новых галерей в Метрополитен-музее, и при виде этих огромных помещений, заполненных трофеями многих веков, где среди научно каталогизированных
