— Через час. Как только будет готова корзинка с едой.

Наклонившись, он прижался к ее губам в коротком, но сладком поцелуе. К тому моменту как их объятия разжались, он уже забыл о своей стычке с матерью, в его мыслях оставалась только Габриэла и предстоящая вылазка.

Через пять дней после этого Габриэла сидела у себя в кабинете и вежливо выслушивала миссис Армстронг, которая советовалась с ней относительно домашних дел. Несмотря на то, что пожилая экономка уже много лет прекрасно управляла прислугой и держала под контролем жизнь всего дома, она искренне радовалась тому, что Габриэла пытается внести в эту деятельность свой вклад. Она даже не догадывалась о существовании на территории усадьбы молочной фермы, птичника и пивоварни до тех пор, пока миссис Армстронг не задавала ей вопрос относительно этих хозяйств. Она делала какие-то комментарии и высказывала предложения тогда, когда это представлялось ей уместным, а в остальном предоставляла решение экономке, полагаясь на ее мудрые советы.

Пока экономка делала еще какие-то пометки в своих книгах, мысли Габриэлы унеслись к Тони — как это часто бывало в последнее время.

Как и следовало ожидать, их пикник в тот день оказался чудесным уединенный уголок как нельзя лучше подходил для этого. В тени раскидистого вяза, росшего рядом с чистым ручьем, они ели и разговаривали. А потом он начал с ней флиртовать, дразня и соблазняя ее во время десерта, пока атмосфера не стала страстно-жаркой.

Поначалу она опасалась, что кто-нибудь может пройти поблизости, но он быстро разуверил ее и увлек своими поцелуями и ласками. В конце концов, она совершенно потеряла голову от желания и забыла о том, что их кто-то увидит. А потом они вернулись домой, поднялись в спальню и продолжали давать волю страсти до глубокой ночи.

И только на следующее утро Габриэла вспомнила, что Тони больше ничего не сказал про визит своей матери. Не упоминал он о ней и в следующие дни, вернувшись к своему привычному распорядку дня, как будто ничего не произошло. Ей хотелось расспросить его, убедить в том, что он может говорить с ней совершенно откровенно, однако она хранила молчание.

— Миссис Армстронг, неожиданно для себя вдруг спросила она, вы ведь давно живете здесь, в Роузмиде?

Экономка подняла голову, и ее лицо озарилось гордой улыбкой.

— Да, ваша светлость, я пришла сюда почти девочкой. Сначала была помощницей на кухне, потом стала младшей горничной, потом старшей. Какое-то время даже работала в детской, а потом мне предложили учиться управлять домом.

Этот ответ заставил сердце Габриэлы радостно забиться.

— Значит, вы знали герцога, когда он был маленьким?

Лицо пожилой женщины подобрело.

— Да я знаю его с самого рождения! Сама пеленала, хотя, конечно, сейчас не посмею об этом напомнить.

— А его мать? Что вы о ней скажете? Как она обходилась с ним?

С лица экономки исчезла улыбка.

— Что я могу сказать? У нее было множество интересов, в которые не входила забота о ребенке. Но, конечно, мало кто из благородных дам занимается воспитанием своих детей. Не в обиду вам говорю, ваша светлость, поспешно добавила она, бросая на Габриэлу встревоженный взгляд.

— Ну что вы, я с вами согласна. Так что же, она часто уезжала?

— Да. Она тосковала по городу и часто уговаривала герцога — покойного мужа — отвезти ее в Лондон. Иногда они на несколько месяцев уезжали за границу.

— А Тони оставался здесь один?

— Лорд Хауленд, как его тогда звали, оставался с нянюшками и остальной прислугой.

— А когда его родители возвращались?

— Конечно, он был в восторге! Отец души в нем не чаял и всегда неохотно с ним расставался. Когда герцог был в поместье, они все дни проводили вместе.

— А его мать?

— Видите ли, ваша светлость, вдовствующая герцогиня всегда была и сейчас осталась очень тщеславной и себялюбивой особой, которая ждет, что весь мир будет потакать любой ее прихоти. Когда она только приехала сюда, в Роузмид, то казалась довольной. Покойный герцог безумно ее любил и делал все, чтобы она была счастлива. И мне кажется, что какое-то время так и было. Но когда она обнаружила, что ждет ребенка, все изменилось. Она стала очень взбалмошной, нервной.

— Вы хотите сказать, что она не желала его — собственного ребенка? — вопросила Габриэла, ужаснувшись.

— Я не уверена в этом, но ей не нравилось его вынашивать. Она часами плакала из-за своей неуклюжей фигуры и жаловалось на то, как отвратительно себя чувствует. И роды прошли тяжело. Ее светлость чуть не умерла и поэтому детей у нее больше не было. После этого герцог старался делать вид, что все хорошо, но только слепой не увидел бы, что это не так.

— Как грустно!

Экономка кивнула.

— Она повела себя не лучшим образом. Сначала была осторожна, но с годами становилась все более циничной, пока об ее изменах не узнали все, в том числе и герцог. Не могу сказать, понимал ли его светлость, что происходит, ведь он тогда был ребенком, — но он прекрасно видел, что в отношениях его родителей не все в порядке. А потом герцог заболел.

— Что с ним случилось? — спросила Габриэла взволнованно, чуть подавшись вперед.

— Он попал под ливень и сильно простыл. Через пару дней началась лихорадка, у него был сильнейший жар. Герцогиня не стала звать врача. Она сказала, что это легкая простуда, и он быстро поправится. Очень скоро она уехала к очередному любовнику. Это его светлость приказал позвать врача, когда понял, насколько опасно состояние отца, но к этому моменту было уже слишком поздно. Ничего нельзя было сделать. Герцог скончался к вечеру следующего дня, а молодой господин сидел у его постели.

— Сколько лет было моему мужу тогда?

Миссис Армстронг подняла на нее глаза, полные печали.

— Всего десять. Он рыдал, тряс отца и умолял проснуться. Он отказывался уходить, не мог поверить. В конце концов, нам пришлось насильно увести его и дать настойку опия, чтобы он смог заснуть.

Габриэла смахнула слезинку с уголка глаза, вспомнив родителей и как трудно было смириться с их потерей, а ведь ей было не десять лет, а гораздо больше!

— Ее светлость приехала спустя два дня, когда мы послали ей известие о том, что случилось, — продолжила экономка. — Она стояла над гробом и не пролила ни слезинки. А когда молодой господин бросился к ней за утешением, она отправила его в детскую. Но это было еще не самое страшное.

— Что же она еще сделала?

— Она решила отправить Тони в школу. Не прошло и недели, как его отец лег в могилу, когда она сказала сыну, что уезжает. Может, мне не следовало бы вам рассказывать, потому что, кажется, даже его светлость не подозревает о том, что я слышала, но. Он умолял ее, чтобы она позволила ему остаться. Он встал на колени и просил, чтобы она разрешила ему жить здесь, в Роузмиде. Он обещал ей, что будет послушным, что не будет шалить. Он будет подчиняться гувернеру, и делать все заданные ему уроки. Он сказал ей, что любит ее, и попросил ее остаться и никуда не уезжать хоть какое-то время. И я почувствовала огромное облегчение, когда она вроде бы согласилась. Но уже на следующее утро она приказала сложить все его вещи, заставила нас разбудить его спозаранку, одеть и накормить. А потом усадила его в карету. Она сказала, что ему пора вести себя как мужчине. Теперь он герцог — и должен держаться так, как это требуют титул и обязанности. Боже правый, я никогда не забуду, какое у господина было лицо, он был потрясен ее предательством. Но он не плакал — не уронил и слезинки. Мне кажется, что вся его любовь к ней в тот день умерла. Пусть герцогиня и осталась жива, но он потерял обоих родителей. Я знаю, что он больше ни разу не назвал ее мамой.

Она печально вздохнула и завершила свой рассказ.

— После того как карета уехала, она снова отправилась на континент со своим любовником. Его