Бертон был еще маленьким мальчиком.
Значит, Рейф — член этого семейства. Кузен, твердо решила Джулианна, отбрасывая любые другие возможности.
— А у лорда Дэвида были братья или сестры? — спросила она.
— Нет, он был единственным ребенком.
— А другие дети? — Джулианна замялась, но все-таки выпалила то, что занимало ее мысли: — У лорда Дэвида были еще сыновья?
На лице экономки возникло странное встревоженное выражение, но исчезло так же быстро, как и появилось.
— Нет, миледи. Только лорд Бертон и его сестры, мисс Филлис и мисс Ванесса. А теперь, мне кажется, пора двигаться дальше. Время идет, а вам еще многое нужно увидеть.
Она зашагала вперед, поманив остальных за собой, и, цокая каблуками, вышла из галереи.
Джулианна задержалась, чтобы еще раз взглянуть на портрет, и сердце ее снова стукнуло — она смотрела на такие знакомые черты своего любовника.
Но это не ее любовник. Это не Рейф Пендрагон, а другой мужчина.
Дэвид Сент-Джордж, его отец.
Выходные прошли как в тумане. Джулианна могла думать только о портрете и о тех пугающих выводах, которые следовали из сходства.
Если все это, правда и Рейф, в самом деле внебрачный сын Дэвида Сент-Джорджа, то, значит, виконт Мидлтон— его брат.
Сводный брат, поправилась она.
До чего поразительно!
Она знала, что отец Рейфа — аристократ, но ей и в голову не приходило, что она может быть знакома с его семьей. Конечно, Рейф никогда не заикался о своих родственных отношениях и ни разу не намекнул, что у него есть брат и сестры, пусть даже сводные.
А с другой стороны, с чего бы он стал это делать, если в их разговорах ни разу не упоминался виконт Мидлтон? А сама она никогда не спрашивала его напрямую про братьев и сестер. Глупо, конечно, не подумать о такой возможности. Когда Рейф сказал, что был единственным ребенком у своей матери, Джулианна почему-то решила, что и у отца тоже.
Если, конечно, покойный виконт Мидлтон и вправду отец Рейфа. Но это наверняка так, думала она. Как иначе можно объяснить такое сходство между ними?
Вопросы порхали в ее мыслях, как бабочки вокруг огня, и их было так много, что у Джулианны заболела голова. Она всю ночь крутилась, вертелась и не могла толком заснуть, все думала, когда же она теперь увидит Рейфа и что ему скажет.
Но в воскресенье все мысли устремились в другом направлении. Мидлтон все же сделал Мэрис предложение.
Как они с Мэрис и договаривались, сестра не отказала ему сразу, а вместо этого, взывая к его снисходительности, выпросила несколько дней на размышления. В Лондоне, когда не будет опасности, что их подслушают сторонниенаблюдатели, Мэрис вежливо, но твердо скажет, что не может стать его женой.
Девушка удивилась тому, как спокойно виконт принял се просьбу отложить решение и как вежливо вел себя, несмотря на разочарование, досаду и прочие чувства, которые его наверняка терзали. Так же любезно онвел себя весь день и вечер, снова вернувшись к обязанностям хозяина дома и обращаясь с Мэрис с тем же подчеркнутым вниманием, что и раньше.
После восхитительного обеда гости перешли в музыкальную комнату. Едва раздалась веселая музыка, Джулианна снова вернулась к своим мыслям, одновременно разглядывая гостей.
Все следили за представлением, кроме нее самой и виконта Мидлтона.
Не сомневаясь, что его никто не видит, он уставился на Мэрис взглядом, которого Джулианна никогда у него не замечала. В глазах его сверкал откровенный гнев и еще обидчивое нетерпение, напомнившее Джулианне избалованного ребенка, которому не дали любимую игрушку.
Пальцы ее задрожали, фарфоровая чашка задребезжала, стукаясь о блюдце. Она наклонилась, чтобы поставить ее на столик, а когда снова подняла глаза, наткнулась на взгляд Мидлтона.
Джулианна едва не ахнула вслух — виконт улыбнулся, и в его ярко-голубых глазах светилось только добродушное удовольствие. Как будто и не было того, предыдущего выражения. Но Джулианна знала, что она не вообразила себе того гневного взгляда, как не вообразила сходства Рейфа с картиной, висевшей в портретной галерее Мидлтона.
И то и другое было настоящим и очень ее смущало.
«Как хорошо вернутьсяв Лондон!» — думал Рейф, входя в свой кабинет и опускаясь в большое кожаное кресло у письменного стола. Оно легонько скрипнуло под его весом. Ослабив галстук, он расстегнул две верхние пуговицы жилета и начал просматривать собравшуюся за время его отсутствия корреспонденцию.
По крайней мере, в имении наведен относительный порядок. Во всех коттеджах и хозяйственных строениях арендаторов начался ремонт. В его собственном доме грязь и прочие последствия грозы в библиотеке убрали, аразбитые окна временно забили деревянными досками. Скоро туда доставят новые стекла и все снова станет как раньше.
Самой большой потерей оказалось собрание его книг — почти сотня томов были повреждены, причем около пятидесяти из них так промокли, что восстановлению уже не подлежали, поэтому их пришлось просто выбросить. Нужно будет сходить в книжный магазин Хэтчарда и посмотреть, нельзя ли их заменить.
Но прежде всего, нужно сделать кое-что более важное и приятное. Рейф улыбнулся, а тело его при мысли о Джулианне сразу напряглось. Как чудесно будет снова прильнуть к ее губам, снова познать восторг, когда ее роскошное податливое тело начнет изгибаться под ним!
Но он думал не только о сексе — ему не хватало не просто секса, ему не хватало самой Джулианны. Нежной, полной жизни, умной женщины, чьи красота и изящество его просто поражали.
Со времени его отъезда не прошло и дня, чтобы он не вспоминал о ней. Говоря по правде, Рейф думал о ней так часто, что это уже должно было начать его беспокоить. И все же он не испытывал сожалений, наслаждаясь каждой минутой в обществе Джулианны и радуясь этому.
Рейф вернулся к почте. Рука его замерла в воздухе, когда он наткнулся на небольшой квадрат тяжелой плотной бумаги, на котором изящным почерком были написаны его имя и адрес.
Очевидно, записку доставили частным посыльным — на письме, запечатанном восковой печатью, не было марки. Он всего лишь несколько раз видел ее почерк, но не сомневался, что письмо от Джулианны.
Что за известия в этой записке и почему? Именно Джулианна настояла на том, что они не должны переписываться, ему можно только сообщить о своем возвращении. Взяв серебряный ножик для вскрытия писем, он разрезал печать.
Рейф улыбнулся и продолжил чтение.
Рейф долго не мог шевельнуться. Имя, написанное ее почерком, подействовало на него как неожиданный удар кулаком. В желудке словно собиралась кислота, прожигая его насквозь и оставляя отвратительный привкус на языке.
Боже милостивый, это не может быть правдой! Наверняка Джулианна не поехала в логово этого мерзавца, не отдала себя и свою сестру во власть этого безнравственного, порочного человека.
