визиты, завтраки и чаепития с гостями, званые обеды, праздники, увеселения, балы, светские рауты. Она ела мороженое в кондитерской Гунтера, прогуливалась по парку, выезжала в театр и оперу. У нее не было ни одной свободной минуты, чтобы перевести дух. Вайолет танцевала до рассвета, а потом спала до полудня. Она была постоянно окружена толпой подруг и знакомых, которые роились и жужжали вокруг нее, словно пчелы вокруг матки в улье. Джанет наверняка была бы в восторге от такого внимания и поклонения. А Вайолет хотелось забиться куда-нибудь в тихий уголок и отдохнуть там с хорошей книгой в руках. Кроме того, она скучала по Адриану, которого теперь редко видела.

Они жили под одной крышей и спали в одной постели, но почти не общались. Вайолет и Адриан так сильно уставали за день, что, ложась спать, желали спокойной ночи друг другу и тут же засыпали, обнявшись. Правда, если Адриан не был занят, он обычно сопровождал ее во время выездов в свет. Однако, оказавшись среди людей, они тут же расходились и развлекались по отдельности, как это было принято в обществе.

Бывали дни, когда Вайолет вообще не видела мужа. Когда она просыпалась, его уже не было рядом, и лишь примятая подушка свидетельствовала о том, что он спал с ней в одной постели. Встав, Вайолет узнавала от слуг, что герцог уже уехал по делам и будет поздно вечером.

Вайолет хотела поговорить с Адрианом, попросить у него разрешения отказаться от нескольких приглашений, которые она получила, и уговорить его провести вместе наедине хотя бы один день. Однако она знала, что этого не следует делать. Джанет никогда не поступила бы подобным образом. В сельской местности несхожесть сестер была не так заметна, но здесь, в Лондоне, она бросалась бы в глаза.

Потягивая шампанское из бокала, Вайолет рассеянно посматривала через лорнет на пеструю толпу гостей и слушала вполуха остроумную болтовню мистера Монкрифа, белокурого молодого человека, постоянно увивавшегося вокруг нее.

Обведя взглядом зал, Вайолет увидела, что Адриан стоит у противоположной стены и о чем-то оживленно беседует с лордом Ливерпулом, премьер-министром. Между бровями Адриана залегла складка. Это было верным признаком несогласия герцога с тем, что говорил собеседник. Вайолет знала, что по политическим взглядам ее муж был вигом. А премьер-министр принадлежал к партии трезвомыслящих тори. До сих пор Адриан не стремился посещать заседания палаты лордов. Но возможно, его мать была права и он в недалеком будущем увлечется политикой и начнет принимать активное участие в управлении страной. Может, он уже сейчас прощупывал почву?

Монкриф снова удачно сострил, и слушавшие его гости рассмеялись. Вайолет присоединилась к общему веселью, хотя ей вовсе не хотелось смеяться. Неужели до конца жизни она вынуждена будет притворяться, играя чужую роль? Она невольно снова посмотрела на мужа и вздохнула. Чтобы сделать его счастливым, она готова была общаться со скучными ей людьми и выслушивать их «остроумные истории».

Снова пригубив шампанского, она обратилась к лорду Норткотту и спросила его, как идут дела в его новом доме в Суссексе. Лорд недавно выиграл его в карты и готов был часами говорить об этой усадьбе. Пока ее собеседник подробно отвечал на ее вопрос, Вайолет могла снова погрузиться в размышления.

Адриан краем глаза следил за женой, рассеянно слушая разглагольствования лорда Ливерпула о безграмотном народе и той опасности, которую он представляет для короны. Герцог и прежде сталкивался с подобными суждениями и был не согласен с ними, однако не хотел вступать в бессмысленный спор с премьер-министром. Адриан предпочитал быть на дружеской ноге с крупными политиками и влиятельными людьми королевства. Даже с теми, чьи взгляды не разделял.

Адриан знал, что за бренди и хорошей сигарой легко вести праздные разговоры о политике. Куда труднее изо дня в день серьезно заниматься ею. От мысли о том, что когда-нибудь он тоже выйдет на политическую арену, его бросало в холодный пот. Его мать и ее близкие подруги мечтали, что он сделает карьеру на этом поприще, но самого его это не прельщало.

Адриан видел, что его жене весело с друзьями. Сегодня, впрочем, как и всегда, она великолепно выглядела. Герцогиня в платье из синего бархата являлась центром всеобщего внимания.

Жгучее чувство ревности овладевало Адрианом всякий раз, когда он видел, как кавалеры увиваются вокруг нее. Вообще-то он должен был радоваться, что его жена столь популярна. Не об этом ли он мечтал, когда делал предложение Джанет? Он хотел, чтобы его супругой стала красивая, умеющая вести себя в обществе женщина. Он искал такой бриллиант. Жена должна была блистать, словно драгоценный камень, и манить его, если они были наедине, и превосходно держаться на людях, когда выезжали в свет.

Но почему Адриану было неприятно, что его жена пользуется таким успехом? Отчего ему хотелось отринуть условности, принятые в обществе, и больше времени проводить с супругой?

После того как они покинули Уинтерли, между ними как будто разверзлась пропасть. И хотя молодожены жили под одной крышей, порой казалось, что они – чужие люди. Адриан мечтал о том времени, когда они смогут вернуться в имение. Однако он не заговаривал об этом с женой, считая это неуместным, поскольку они совсем недавно прибыли в Лондон. Кроме того, Джанет, похоже, наслаждалась столичной жизнью и не желала никуда уезжать.

Премьер-министр сделал паузу в нескончаемом монологе, и Адриан спросил его, не желает ли он сыграть в карты. Лорд Ливерпул охотно согласился, и они проследовали в помещение, где стояли столы, затянутые зеленым сукном.

Через некоторое время Вайолет удалилась в туалетную комнату и взглянула на себя в большое зеркало, висевшее на стене. Поправив прическу, она хотела было вернуться в зал, но тут вошла ее подруга Элиза Хаммонд.

Вайолет увидела ее отражение в зеркале. Элиза была миловидна, но ее портила одежда. Платье горчичного цвета совершенно не шло ей. Ее лицо казалось худым и болезненным. Вайолет подозревала, что этот наряд купила ее тетя, скупая женщина, которая в выборе одежды для племянницы руководствовалась не вкусом, а соображениями экономии. На эту ткань, наверное, была большая скидка, так как ее никто не брал.

Вайолет подавила в себе желание броситься к подруге и горячо обнять ее. Она молча проводила ее взглядом, когда та удалилась за портьеру. Только Элиза вновь появилась перед зеркалом, как Вайолет пришло в голову, что она без особого риска может заговорить с ней. Они были одни, если не считать сонной служанки, притулившейся в уголке на табурете.

Повернувшись к Элизе, Вайолет в упор взглянула на нее.

– Как ваши дела, мисс Хаммонд? – спросила она.

Элиза, которая уже хотела выйти из туалетной комнаты, остановилась и растерянно посмотрела на Вайолет. Такое внимание молодой герцогини к ее персоне удивило девушку. Поколебавшись, она сделала реверанс.

– Благодарю, у меня все хорошо, ваша светлость, – вежливо сказала Элиза. – А как вы поживаете?

– Неплохо. Но сегодня мне немного не по себе. Здесь довольно душно. Слишком много разгоряченных гостей собралось в одном помещении. Вам это наверняка тоже не нравится, я права?

Элиза смущенно кивнула. Она явно недоумевала. Зачем Джанет, которая обычно почти не обращала на нее внимания, заговорила с ней? Что ей нужно? Повисла неловкая тишина. Элиза судорожно сжала в кулачке кружевной носовой платок.

– Вы приехали сюда с тетушкой? – прервала молчание Вайолет.

– Да, и ее сыном, – ответила Элиза.

Вайолет прекрасно знала Филиппа Петтигру, похожего на отвратительную жабу молодого человека, который одевался, как владелец похоронной конторы, и был совершенно лишен чувства юмора. Филипп собирался стать священником, но мечтал только об одном – земном благополучии, которого готов был добиваться любыми способами. Вайолет было жаль его будущих прихожан.

– Я получила несколько писем от сестры. Она, как вы знаете, сейчас в Италии, – сказала Вайолет и заметила, как насторожилась Элиза. – Сестра просила меня передать вам кое-что на словах.

– Да? И что же именно?

– Она просит у вас прощения за странное поведение во время вашей последней встречи. Она плохо чувствовала себя.

Черты лица Элизы смягчились.

– А почему она сама не написала мне об этом?

Да, действительно, почему? Вайолет стала лихорадочно придумывать убедительный ответ. Не могла же