вечерних возлияний.

– Прекрасная девушка, – тихо сказала Мириам. – Прекрасный маленький домик. Привратницкая к большому особняку.

– А кто живет в особняке? – поинтересовался Ройс.

– Никто. Когда Джилиан порвала с семьей, она устроила так, что никто из них не сможет добраться до Обри-Гейт.

– Вы хотите сказать, что она владеет всей этой громадиной?

– Мой дорогой…

Мириам придвинула к Ройсу свой гигантский бюст. Занятие сводничеством расположило к фривольности.

– Мой дорогой, – продолжала она, – кажется, я знаю о вашей подружке больше, чем вы.

– Она мне не под…

– Она – леди Стоук-Монктон. – Пухлый рот Мириам открылся и закрылся, как у оракула. – Она не вынесет, если поймет, что вы об этом узнали. Она ненавидит свою семейку.

– Мне незнакома эта фамилия.

– Ее прадедушка нажил миллионы на опиуме в конце прошлого века, – сказала Мириам свистящим шепотом. – Когда умер ее отец, она с братом унаследовала огромные фермы на севере, какие-то заводы в центральной части Англии, недвижимость в Лондоне. Мой дорогой Ройс, эта недвижимость поражает воображение. Но меня не удивит, если она отдаст все это на благотворительность. Она… тсс!

Ройс услышал, что хозяйка возвращается.

– Но откуда вы все это знаете? – спросил он у Бриктон.

– Это же моя работа, мой сладчайший.

– В бутике?

– О чем вы тут шепчетесь, а? – спросила Джилиан.

Сейчас, сидя в кухне, Ройс размышлял об услышанном. Он был полуодет, поэтому надо было собраться и тихо уйти. До Коринф-Хауза отсюда было не очень далеко, да и хорошая прогулка пойдет ему на пользу. Не очень сильная, но непрерывная боль в пояснице беспокоила его. Вот результат вдохновенного сводничества Мириам, подумал Ройс. Как он смутно помнил, она ушла чуть позже полуночи, чтобы не мешать затеянному ею.

Как ни странно, именно присутствие третьего лица сделало все это возможным для Ройса. Он сознательно ограничил свои контакты с противоположным полом. Похождения всегда заканчивались тем, что к полуночи он на цыпочках с ботинками в руке выбирался из квартиры, как какой-нибудь главный герой порнографических комиксов. На ночь он не оставался никогда – не из-за секса, а потому, что не выносил возникавшей после него принудительной интимности.

Ройсу было противно то, чего ждали от него утром – слов, признаний, совместного завтрака. Если уж человеку позарез нужен секс, тогда можно как-то смириться с этой отвратительной интимностью. Но зов пола был не так силен в нем. Он подозревал в себе что-то, не исключавшее контакта с мужчиной. Впрочем, в таком возрасте он и не думал затевать этого.

Но прошлой ночью или утром его захватил безумный вихрь, так что теперь было не до разговоров. Над ним и Джилиан пронесся ураган, закруживший и смявший их так, что слова были уже не нужны.

Он повернулся к окну и посмотрел на Лондон, раскинувшийся внизу. Обычный рабочий день. Снова надо работать с людьми – кого-то склеивать из кусочков, как разбитую вазу, кому-то помогать, кого-то окружать ореолом величия и могущества или, как в случае Бада Фулмера, подгонять под мерку достойного человека.

Занимая такой высокий пост в загранслужбе, подумал Ройс, надо научиться быть нянькой для богатых. За тридцать лет он постиг это. Жил хорошо, тратя заработанное до последнего пенни, и никогда об этом не жалел. Но ранняя отставка, о которой он помышлял, была невозможна при отсутствии сбережений.

Его внимание отвлек электрический чайник. Он слегка нахмурился и снова снял ботинки. Надо признаться, кофе был отвратителен, но если положить меньше порошка?.. Тихо двигаясь в носках, он налил две кружки кофе, нашел песочное печенье, поставил все на маленький поднос.

Шлепая по полированному полу, Ройс вошел в спальню Джилиан, примостил поднос на тумбочке у кровати и склонился к спящей. Он слегка поцеловал ее в щеку.

– Дорогая! Пора просыпаться. Завтрак готов.

Вне Лондона есть несколько больших и маленьких городов, предназначенных для того, чтобы разместить предприятия, слишком крупные для Лондона с его очень дорогой землей. Таким городам англичане дали название «конурбация»; одним из них был и Слау.

Вдоль одной из широких магистралей Слау, специально спланированных для автомобильного движения, стоит двухэтажный дом, зажатый между заводом крупной компьютерной фирмы и цехом, который доводит французские автомашины для использования в Великобритании. В этом доме в 1930-х жил фабрикант кухонного оборудования. Теперь на нем была вывеска: «Ходгкинс и дочь. Традиционные обеды».

Место это выглядело на удивление современным, принимая во внимание, что этот дом был одним из немногих, оставшихся от старых времен. Его очертания в стиле «арт деко», задуманные как имитация кухни 1930-х, были в моде теперь, когда остальные из нынешних обычных домов сильно напоминают кухню. Его стены были сделаны из стеклянных кирпичей, поэтому интерьер озарялся светом, когда появлялось солнце.

Коренастый мужчина с нездоровым цветом лица и выпученными глазами сидел за маленьким столом в центре большого офиса. Его стол отличался от других тем, что на нем было несколько местных телефонов и один прямой городской. В это утро мужчина долго сидел молча, разглядывая пометки в своем блокноте. До полудня он будет один, потом офис оживет, люди начнут готовиться к сегодняшним приемам и к завтрашнему грандиозному событию, устраиваемому миссис Фулмер.

Зазвонил городской телефон, но мужчина даже бровью не повел. Кончиком карандаша он отмечал пометки на блокноте. Наконец он снял трубку.

– Да?

– Он сбежал.

Выпученные глаза еще больше выкатились.

– Кто?

– Немец.

– Идиот! Как это ему удалось?

– Нигде не можем его найти. Могу поклясться, что он был м…

– Хватит. Найти его.

Мужчина бросил трубку и гневно выдохнул воздух. Неужели на свете нет больше настоящих профессионалов?

Он потратил столько времени и денег – правда, не своих, – собирая лучших боевиков в разных странах. Они повиновались ему, как автоматы. Он выбил из них дух творчества. Ему приходилось думать обо всем за них. Так было лучше. Его успех объясняли безжалостностью, какими-то внутренними контактами или тайной политической поддержкой. Все было так.

Он создал свою собственную разведывательную сеть из тех, кто обслуживал вечера и приемы. Они поставляли поразительный объем информации. Его всегда удивляла беспечность людей, говорящих в присутствии прислуги: им и в голову не приходило, что подслушанная информация может быть продана. Официанты, шоферы, горничные, бармены, уборщики, камердинеры, секретари – никто из них не зарабатывал столько, чтобы позволить себе воротить нос от дополнительных денег.

То, что он был первым, имело еще одно преимущество. Сеть его информаторов часто собирала материал, который не давал никакого навара, но был полезен Биллу. Неважно, часть ли того, что в насмешку называли правоохранительными органами, или вся полиция полностью полагалась на покупную информацию, получаемую обычно от стукачей, которых британцы именуют «grasses», он сотрудничал со всеми, включая секретные службы. Как один из наиболее надежных поставщиков информации в Лондоне, он