в суде. Это, что называется, косвенные улики. Ты не можешь быть уверена, что именно он сделал это. Если же ты сможешь это доказать, я сам сниму с него скальп и принесу его тебе на серебряной тарелке. Клянусь!

Она взяла его руку и поцеловала большую ладонь.

– О, Бад! Когда у меня возникают настоящие проблемы, ты единственный, кто… – Она прервалась, закашлявшись. – Как глупо, что твой отец… – Она не могла продолжать.

– Дорогая, пожалуйста.

– Так несправедливо. Так глупо. Какой ужасный человек.

– Он был гений, дорогая, и сделал только одну ошибку: ты видишь ее перед собой. – Бад Фулмер посмотрел на раскрытую газету. О чем он читал? Он чихнул. – Дорогая, а как насчет сандвичей?

Пандора соскочила со стола и выхватила хлеб из тостера. Она разложила сандвичи на большой тарелке и побрызгала паприкой для цвета. Потом добавила несколько кусочков огурца, как украшение.

– А к этому отлично подошло бы пиво, – мечтал вслух Бад.

– Может, ты воздержишься?

– Хорошо. Только глазками. Пальчиками – ни-ни. – Он положил треугольный сандвич в рот. Медленно заработали челюсти, и сандвич исчез в мгновение ока. – Еще возьму?

– Он со мной обращается, как с идиоткой, Бад.

Другой сандвич исчез почти так же быстро.

– Но, дорогая, только между нами и… кухонной раковиной… – последовал третий кусочек. Глотка Бада дернулась. – Я имею в виду список приглашенных. – Он засмеялся. – Между нами, дорогая, ты и есть идиотка.

– Бад Фулмер!

Он посадил ее к себе на колени.

– Давай, дорогая, – сказал он, поднося треугольный сандвич к ее рту. – Скушай булочку, детка.

Нед повернул к телефонной будке и позвонил жене.

– Буду поздно, Лаверн, – сообщил он. – Лучше не жди, ужинай без меня.

– У меня только легкий ужин. – Она помолчала. – Ты домой придешь сытый?

– Не знаю.

– У тебя какой-то странный голос.

– А разве обычно нет?

– У тебя все в порядке? – спросила Лаверн.

– Отлично. Сейчас произошло кое-что забавное, но это совсем не сенсация недели. Пока.

Он повесил трубку, не дожидаясь ответа. Он не лгал ей, но и не говорил правды. Попытки Глеба Пономаренко смущали его, но с ними легко было справиться. Гораздо больше его беспокоило, что все это наступило именно сейчас. Какого рода вибрация исходила от него, если чувствительная душа Глеба могла ее уловить? Может, его связь с Джейн стала известна русскому? Но почему он считает это признаком того, что Френч начинает сдавать? Только один человек мог так расшифровать его поведение. И это должен быть человек, который прослушивал номер 404 в «Селфридж-отеле».

Но это было невозможно. Нед лично проверял эту комнату каждую неделю, а иногда и чаще. Любой «жучок» он давно бы нашел. А всякий, кто попытался бы снимать звук с окон с помощью лазера, просто потратил бы время впустую, не услышав ничего, кроме смеси уличного шума и Радио-3.

Часто разведчики говорили, что все эти ухищрения ни к чему, если тебе не везет и у тебя нет способности обыграть противника. Боксер, фехтовальщик, теннисист – все, кто занимается спортивными единоборствами, знают, что предвидение или телепатия – самый большой дар для игрока.

Глеб Пономаренко был не из числа давних противников. Он попал в поле зрения Неда лишь год назад. Так какого черта спрашивать себя, смог ли Глеб переиграть его? Только из-за того, что у него есть дар, чутье. Очень тревожно.

Нед не спеша шел по тихой части Кадоган-Плейс: он миновал Кадоган-Лейкс, направляясь на юг в сторону Челси. Наступал вечер. Но сумерки не успокаивали, как обычно. Их розовато-лиловый свет не рассеивал тревожного чувства, которое вызвал интерес Глеба к нему. Это не пройдет. Теперь, когда русский убедил себя в том, что прав, воспоминания об этом разговоре будут преследовать Неда всегда и повсюду, даже если он напишет рапорт о досрочной отставке.

Как же мало он знал о том, что может представлять интерес для КГБ. Имена, конечно. Скорее всего, в Западной Германии сеть не слишком изменилась за год после того, как Нед оттуда уехал. Это может оправдать усилия русских. Но в Англии, Нед был уверен, он не знал ничего, заслуживающего пристального внимания.

Обычное дело для разведки: часто случается, что человек знает меньше, чем подозревают другие. Все равно, что стать членом тайного общества: неслыханная секретность церемонии вступления оборачивается на деле изнурительной скукой, а то и вызывает смех. Хорошо, что каждый работник знает очень немногое. Что до его работы в Англии, то, заставив его заменить Карла Фолетта на приеме Четвертого июля, его тем самым вынудили передать свои дела другим. Одному майору разведки в Медменхэме всучили две текущие операции, другой в Манчестере контролировал третью. Но все это были второсортные дела, ничего выдающегося. Глеб просто зевал бы над ними.

Нед шел по маленьким боковым улочкам позади универмага «Питер Джонс». Многие из них назывались похоже – Кадоган-Гарденс, Кадоган-Гейт, Кадоган-сквер и Кадоган-стрит. Он понял, что делает то, чего не делал никогда раньше. Он искал дом Джейн Вейл.

Он прежде не видел его. Ее квартира была слишком мала, чтобы приглашать сослуживцев на приемы. К тому же они решили, что с его стороны было бы глупо заходить к ней. Нед помнил только, что у ее дома было странное название, не то Поссом, не то Моссон, и находился он где-то в этом районе. В офисе он посмотрел крупномасштабную карту и представлял себе, где она живет. Номер 37 на карте был крохотным треугольником из двух или трех зданий.

Сумерки все больше сгущались, надвигалась ночь, хотя небо было все еще светлым на западе, а уже скрывшееся солнце бросало оранжевые отсветы на низкую гряду облаков. В улицу Милнер-стрит, по которой он шел, врезались переулки, как бы членя ее на причудливые углы. Концы переулков уже терялись в темноте.

Глупо. Он ясно представил себе, где ее улица, используя свою профессиональную способность запоминать увиденное на карте с первого раза. Будет еще глупее, если ее не окажется дома. И почему он решил, что она обрадуется? Ладно, только на секунду, а? – конструировал он разговор с ней. На пятнадцать минут?

Он шагал по улице под названием Дейнер, извилистому продолжению Милнер-стрит, когда вдруг почувствовал – профессиональный навык! – что проскочил. Он повернул назад. Перекресток был так плохо освещен, что он не мог разглядеть Моссон, пока не увидел номер дома на стене. Вот он и у дома 37, покрашенного в бледно-розовый цвет, хотя, может, он только казался таким в обманчивом свете уличных фонарей и угасающем оранжевом сиянии с запада.

На первом этаже горел свет!

Не дом, а скорее детский рисунок дома: одно большое окно и узкая дверь на первом этаже и два окна – на втором. Но свет-то горел!

Он позвонил. Изнутри была слышна музыка. Он услышал, как громкость внезапно уменьшили. А что, если у нее гость? Нед услышал шаги, потом кто-то начал возиться с замками. Ни один сотрудник ее ранга не имел права пропускать в посольстве лекции по безопасности: на них Карл Фолетт рассказывал и о том, как открывать дверь. Нед слышал, как она накидывает цепочку. Дверь наконец открылась на три дюйма.

Тут же ее закрыли, цепочку сняли, дверь распахнулась уже широко.

– Заходи.

Джейн, стараясь избегать его взгляда, смотрела на быстро темнеющую улицу. Потом заперла замок, накинула цепочку и задвинула засов. Ее крохотная прихожая была тесна для них, так что замешкавшийся Нед мешал Джейн пройти. Он повернулся к ней, а она, обвив его руками, крепко прижалась к нему.

– Нед. О Боже! – Высокая и сильная, она обняла его так крепко, что ему стало немного больно. Он тоже крепко обнял ее. Казалось, будто они хотят прижаться друг к другу так сильно, чтобы уже ничто и