сам.

Эдис мягко рассмеялась:

– Бэркхардт прав, дорогой. Ты безнадежно старомоден.

– Вовсе нет. К банкирам прислушиваются. Их слово не должно быть необдуманно и несерьезно. Если он несдержан, то, атакуя других банкиров, он уничтожает не только своего оппонента, но и бросает подозрение на себя. Я стараюсь, чтобы мои речи были умеренными.

– Очень хорошо сказано. – Эдис иронически посмотрела на него. – Я была не права, Вуди, ты тоже. В конце концов, ты сын своего отца.

Палмер встал, выиграв в физической высоте, если ни в чем другом.

– Совсем нет. Я скажу тебе кое-что о моем отце. Будь он сейчас жив, он был бы на стороне Бэркхардта. Я знаю, потому что у нас с ним были такие же споры.

– Прости.

– И я скажу тебе что-то еще, – продолжал Палмер, стараясь держать свой голос на разумно низком уровне. – Если бы я относился к банковскому делу иначе, я давно бросил бы его. Ты думаешь, что удерживало меня? Что удерживает меня сейчас?

– Ты хорошо в нем разбираешься. И, Вудс, чем бы еще ты занимался?

Палмер грустно покачал головой. Он отодвинул от себя стакан и подошел к камину. Мгновение он смотрел на огонь, потянулся к кочерге и поправил поленья. Затем повернулся к жене.

– Каждый строит свою жизнь из того, что у него под рукой, – сказал он. Его голос странным эхом отдавался в огромной комнате. – Даже сыновья хорошо обеспеченных людей. Даже, – добавил он, указывая на нее, – их дочери. У меня под рукой было банковское дело. И я занялся им. Я говорю себе: это почетная профессия. Я верю, что она осуществляет необходимые общественные функции. И когда она перестает это делать, она для меня перестает существовать. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю. Это очень грустно.

– Да, грустно, – согласился он, – потому что банковское дело освобождается от этих необходимых функций, подобно тому как змея сбрасывает тугую, сковывающую ее кожу. Банк должен придавать силу, поддерживать, защищать. Главная функция банковского дела – сберегать.

– Это было, – сказала Эдис, – функции меняются.

– Легкие дышат. Сердце гонит кровь. Некоторые функции не меняются. Если же это происходит, результат – смерть.

– Боже мой, Вудс, я и не представляла, что ты…

– Я тоже не представлял, – прервал он ее. – Я всегда знал, как отношусь к этому. Я просто не знал, что могу так сильно переживать. Но сегодняшнее заседание снова разбередило все во мне. Я мог бы, пожалуй, рассказать тебе, что происходит.

– Что же?

– «Джет-Тех интернешнл». Им нужен беспримерно огромный заем по беспримерно низкой процентной ставке. Мы отказываем им, потому что можем получить от тех же денег гораздо больше прибыли, давая маленьким должникам еще глубже залезать в долги. Если Джет-Тех не получит от нас заем, они попытаются завладеть банком.

– Ты серьезно?

– Они серьезно. Борьба со сберегательными банками? Это законная борьба. Но Джет-Тех нарочно подогревает ее до лихорадочного напряжения. Втягивая Бэркхардта, ведя его к проигрышу, они дискредитируют его в глазах акционеров. Сами же между тем спокойно скупают все акции, какие только могут найти.

– Прекрасно. Бэркхардт знает?

– Да.

Эдис помолчала.

– Акции поднимутся?

– Они уже поднимаются.

– Тебе никогда не приходило в голову, – медленно и задумчиво сказала она, – что Бэркхардт может получить хорошенькую прибыль от своих ценных бумаг?

– Да. Я думал об этом. Отбросил эту мысль. Кто-нибудь другой, только не Бэркхардт.

– Кто-нибудь вроде тебя?

Палмер уставился на нее. Она встретила его взгляд. Ее светлокарие глаза под белесыми бровями были совершенно спокойны и неподвижны.

– Мадам, – сказал он наконец, – вы меня удивляете.

– Ты бы так не поступил? – спросила она.

– Нет. Но не по этой причине. Смотри. – Он пододвинул табуретку ближе к бару. – Если я куплю акции ЮБТК ради быстрой наживы, я окажусь в одном лагере с Джет-Тех. Мои руки будут связаны.

– Но, Вудс, что, если они победят? Могут они?

– У них отличные возможности.

Она хлопнула в ладони.