– Уже выполнили. – Эллен вытащила гвоздь из заднего кармана и протянула ему. – Вы подстригли газон. Три фунта и тридцать три пенса я потратила не зря. – И, отвязав собаку, она пошла в дом, не оглядываясь.
Выйдя из душа и переодевшись, Эллен увидела, что ни его, ни мини-трактора уже нет. Весь садовый инвентарь родителей, даже насос, был убран обратно в сарай. Чернело обнажившееся дно пруда, в зеленой тине запутался бумажный кораблик. Эллен подцепила его длинной палкой и развернула. К ее ногам упал маленький металлический предмет. На листе бумаги она прочитала:
Я путами опутана,
Я коконом окутана,
Как дремлющая куколка -
Но грежу я о крыльях
И о бескрайнем мире.
Эллен наморщила лоб, перечитывая эти строчки вновь и вновь, силясь припомнить, где она их слышала. То ли стихотворение, то ли песня.
И вдруг ее осенило. Джоан Митчелл. «Когда я в последний раз видела Ричарда».
Эллен втянула воздух, и слезы хлынули из глаз, а плечи затряслись от рыданий. Она скомкала бумажку и бросила ее обратно в пруд.
Посмотрев под ноги, она обнаружила то, что и ожидала: гвоздь от лошадиной подковы. Нет, она не позволит ему пригвоздить ее сердце.
Эллен подняла гвоздь, подошла к скамейке, где лежала подкова, аккуратно вставила гвоздь на место, а потом зашвырнула подкову в пруд.
6
Ни свет ни заря Эллен открыла глаза и прислушалась: к пению птиц примешивалось какое-то постороннее щелканье.
Кому это, интересно, взбрело в голову стричь живую изгородь на рассвете? Ясно, кому: конечно, Шпоре.
Эллен вылезла из постели и подошла к окну. Первое, что она увидела, – выложенное на газоне обрезками веток огромное слово: «Извините». Похоже, благодарить и извиняться с помощью флоры – местная традиция.
– За что вы извиняетесь? – спросила Эллен пять минут спустя, выйдя в сад с двумя чашками чая.
Шпора перестал щелкать секатором и оглянулся, задрав очки на макушку.
– За то, что вернулся.
– А за что вы меня благодарили с помощью розовых лепестков?
– За то, что вы купили мой лот. – Беллинг улыбнулся. – Но не думайте, что я зашел тогда без приглашения. Меня очень даже приглашали, правда? – он обратился к Сноркел и погладил ее.
– А заодно вы забрали свою игровую приставку?
Едва выговорив это, она поняла, что ошиблась. Он недоуменно склонил голову набок:
– Я не играл на игровых приставках с детства. Эллен приникла к кружке, втягивая в себя горячий пар и танин. Все клумбы были прополоты, даже бордюры сделаны. Она удивленно посмотрела на Шпору.
– Когда же вы пришли?
– Пару часов назад. Мне не спалось.
А Сноркел даже не тявкнула. Все-таки в качестве сторожевой собаки она никуда не годится.
– Простите, если я немного переборщил вчера. – Шпора снял перчатки, не глядя на нее. – Я с первого взгляда влюбился, как сумасшедший. – Он сделал паузу. – В этот сад.
И посмотрел на нее. Хоть на словах Шпора и просил прощения, но глазами играл так же, как и вчера. Они говорили совсем другое: ну же, смелее! Ты ведь знаешь, какой я. И понимаешь меня. Я плохой. И делаю людям больно. Как и ты. Давай будем плохими вместе. Давай! Решайся! Эллен протянула гостю кружку с чаем.
– Я вчера была в дурном настроении. К тому же не выспалась. Скорее уж это я должна просить прощения.
– Вы оба должны просить прощения! – раздался громовой голос, и перед ними, за подстриженной изгородью, вырос Хантер Гарднер в полосатой пижаме. – Вы хоть имеете понятие, который час?
– Довольно рано, – кашлянула Эллен.
– Без четверти шесть! Вы что, считаете, это подходящее время для садовых работ?
К большому удивлению Эллен, Шпора сразу же извинился:
– Не думал, что сейчас так рано. Я не ношу часов – видите. У нас на сегодня очень много работы, но ничего, займусь этим позже. Надеюсь, я вам не очень помешал.
Сосед смерил его взглядом и кивнул в знак того, что принимает извинение. Хантер направился к дому, бросив через плечо:
– И пусть эта псина не засматривается на моих кур!
Шпора повернулся к Эллен и улыбнулся:
– Видите, какое благотворное влияние вы на меня оказываете!
Она оценивающе прищурила глаз.
– Скажите, вы меня еще любите? – спросил он.
– Немного, – она зевнула. – А вы меня?
– Безумно! Человек, заваривший для меня такой чай, навеки стал властелином моего сердца.
– Так, значит, оно у вас все-таки есть?
Они работали вместе, собирая в большую кучу весь мусор, чтобы потом его сжечь, и тихо переговаривались. В основном мололи чепуху и шутили, не допуская, чтобы атмосфера стала враждебной и напряженной, как вчера. Попутно оба невзначай что-то рассказывали о себе – но не выковыривали эти сведения друг из друга, как жемчужины из плотно закрытых раковин, нет, жемчужины выкатывались сами собой.
Когда Хантер Гарднер вышел за утренней газетой, Эллен со Шпорой сидели на скамейке и пили кофе. Они приветливо помахали ему, сосед вздернул подбородок и презрительно улыбнулся в ответ.
– Интересно, почему он никогда не был женат? – спросила Эллен.
– Наверное, голубой! – Шпора подвинул ей печенье.
– Не похоже! Он всегда строил глазки моей маме.
– Она, наверное, очень властная личность?
– Еще бы. Мама работала учительницей в школе.
– И все-таки он сомнительный тип. Пытался лапать Рори на празднике у тетушки Трюфель, когда тому было всего восемь лет.
– Поэтому вы и сожгли его гараж?
– В том числе и поэтому. Это было так давно.
– А у вас правда есть тетушка по фамилии Трюфель?
– Да, ее зовут Патриция.
Чуть погодя мимо пробежал трусцой Жиль Хорнтон.
– Ну как, сегодня присоединитесь ко мне? – крикнул он Эллен, исподлобья посмотрев на Шпору.
– Спасибо, в другой раз. – Она помахала ему.
– Еще один поклонник? – поинтересовался Шпора.
– Что значит – еще один? – Эллен удивилась: неужели себя он тоже причисляет к ее поклонникам?
– А как же тот пижон в «Утиной протоке»?
– Ах, тот. – Эллен не хотелось вспоминать о Ллойде. – Так, всего лишь поужинали один раз. Ничего серьезного.
