Мой дорогой Большой Брат,

Грег вел машину так быстро, что сзади на шее у меня, кажется, до сих пор не сошел отпечаток подголовника «мазды». На этот раз он заправил обойму своего «си-дишника» шестью «Аэросмитами», чтобы не скучать в дороге. Такое впечатление, что вместо барабанных перепонок у меня теперь что-то вроде пары чайных ситечек. К дому его родителей мы подъехали на полтора часа раньше, чем ожидалось. Голубка еще не вернулась из своего салона красоты, а папаша Бертон упражнялся с клюшками для гольфа на лужайке перед домом. Как раз в тот момент, когда я выбиралась из машины, у меня над ухом просвистел белый мячик, угрожая окончательно лишить меня слуха.

– Франсис, дорогая! – Он запрыгал ко мне навстречу и принялся обниматься так крепко, что его клюшка-«пятерка» влезла торчком мне под джемпер. – Выглядишь совсем по-другому.

– А я и есть другая, – пробормотала я, гневно сверкнув глазами в сторону Грега. – Я Люси.

– Нетрудно ошибиться! – Он сжал мне задницу. – Вы так похожи. Но ты, дорогуша, все же гораздо симпатичнее.

Мне очень хотелось тут же, не сходя с места, выяснить у Грега, что все это значит, но он понесся наверх, в душ, скинув мои сумки на запасную кровать.

Вернувшаяся домой Голубка – уже с подкрашенными корнями и намассированным целлюлитом – приперла меня к стенке в оранжерее и заявила, что она против того, чтобы моя мама готовила свадебный стол.

– Я знаю одну женщину, которая творит настоящие чудеса с канапе, – сообщила она с высоты своего роста. – А маме скажи, чтобы не волновалась по поводу расходов. Мы с Бернардом все оплатим.

– Но маме нравится готовить, – пролепетала я.

– Чушь! – Она потрепала меня по щеке и понимающе подмигнула: – Грег рассказал мне, что твои родители – люди несколько стесненные в финансовом отношении, так что ты не должна чувствовать себя обязанной ничего придумывать, чтобы прикрыть их. Ты ведь теперь тоже часть нашей семьи, Люси. Кстати, сегодня мы ужинаем вдесятером.

Разъяренная, я заловила Грега в его спальне и потребовала немедленно повторить мне все, что он рассказал своему семейству о моих родителях.

– Да, мой отец не Ротшильд. Но он вам и не какой-нибудь папаша Стептоу![39]

Грега в этот момент гораздо больше беспокоило то обстоятельство, что на нем не было ничего, кроме полотенца, и что его мать могла увидеть нас вместе.

– Но ведь мы с тобой помолвлены! – продолжала бушевать я. – И раз уж речь зашла о помолвках, я хочу знать, как давно вы с Франсис расторгли вашу?

Грег так и не смог ответить мне, потому что в дверях возникла Голубка. Выражая свое неодобрение, она покраснела с ног до головы, после чего объявила, что все приглашенные к ужину прибыли.